16 июня 2020 года, в Доме Культуры хутора Сусат, Семикаракорского района, Ростовской области, состоялся семинар “Казачество – неотъемлемая часть Донского края”.
Семинар подготовлен и проведен Ассоциацией Шермиции, при поддержке Правительства Ростовской области и на средства областной субсидии. Семинар посетили представители казачьих обществ, учащиеся и преподавательский состав учебных заведений со статусом “казачьи”. Семинар провел историк, доктор философских наук, Яровой А.В. Участники семинара познакомились с историей воинских традиций и обрядов донских казаков, методикой проведения и организацией традиционных и современных состязаний. Ознакомились с научно-популярным фильмом “Дон. Картина мира”. Всем присутствующим были вручены дипломы участников семинара.
В организации семинара принимали участие “ГКУ Казаки Дона” и Семикаракорское Юртовое казачье общество.
Ассоциация ”Шермиции” выражает благодарность за помощь в организации Директору ГКУ “Казаки Дона” Селантьеву А.С. и атаману Семикаракорского юрта Захарову С.А.

…Да, это он – Никишка Терпуг, песенник, удалой боец и забубенная голова. Улица и песни – его радость. Его стихия – кулачный бой. Тут он – артист, щеголь, герой, подкупающий даже противников смелостью мгновенного натиска, ловкостью удара, красотою и благородством приемов. Именно – благородством, доступным только истинной силе и отваге. Рядовые бойцы кидаются обыкновенно с расчетном, взвесивши силы своей и противной стороны, бьют с хитрецой, с коварством, с сердцем. Иной не побрезгует ударить «с крыла». Другие не стыдятся под шумок и лежачим попользоваться… как будто нечаянно.

Настоящий боец никогда до этого не унизится. Никогда не станет высматривать, заходить сбоку. Никогда не спросит, сколько пришло их и сколько наших? Нет. Грудью вперед – дай бойца!.. Держись!.. Весь на виду, гордый, смелый, не уклоняющийся от ударов…

О, красота и упоение боя, очарование риска, бешено-стремительного движения, восхитительный разгул силы и удали!.. Невинное тщеславие и радость бойца перед изумленными и венчающими молчаливой хвалой женски­ми взорами! Сколько синяков износил Терпуг ради вас!..

Вон стоят они, две темные, живые стены, – одна против другой. Выжидают. Высматривают друг друга, пробуют. По временам колыхнутся, сдвинутся. Шумно и гулко смешаются, рассыплются… Короткая, быстро обрывающаяся стычка одиночных бойцов, но не бой. Настоящий бой вспыхнет – зрители не затолпятся, как сейчас, не будут напирать и стеснять бойцов. Поспешно и опасливо отбегут в стороны и будут мчаться лишь на флангах боя с бестолковым, поощряющим криком.

Но это еще не бой. Это – так, щегольство зачинщиков, показные позы, хвастовство ловкостью и удалью. Выйдут с обеих сторон бойцы, по одному, по два, – молодежь, все подростки, женишки. Терпуг считает себя уже на много степеней выше этого мелкого ранга. Ставит себя на одну линию со старыми, серьезными бойцами, которые кидаются только в решительный момент. А тут – народ жидкий, вертлявый, несерьезный… Прицеливаются, подлавливают руками друг друга. Иной вдруг прыгнет вперед, легкий и эластичный, как молодой барс, размахнется внезапно и широко – от внезапности вздрогнет и отпрянет противник, уклоняясь от удара. Но сейчас же снова в своей вызывающей позе и зорко следит, высматривает момент ударить самому.

И долго молча, при безмолвном внимании зрителей, темным, подвижным кольцом оцепивших их, покачива­ются и топчутся они на том небольшом, заколдованном пространстве, которое ни одна сторона не имеет еще смелости взять натиском. Изредка лишь, сбоку, спереди, сзади раздается побуждающий, подтравливающий голос, поощрение, понукание, но точно ничего не слышат насторожившиеся бойцы. И вдруг – один взмахнул… И вот он – быстрый, неожиданный, ловкий удар, и восторженный гул просыпался лавиной… Вздрогнули, зашумели обе стены, и вот-вот он вспыхнет, общий бой…

В этом бою, в одиночном, которым обыкновенно начинают общую схватку, много рисовки, форсу. Нужна выдержка, самообладание, увертливость. Под взглядами сотен глаз, при безмолвно пристальном внимании знатоков, когда стучит от волнения сердце, – не ошибись! Стыдно будет каждого промаха, каждого зевка, каждого неловкого движения…

И все-таки это – ненастоящее: успеть нанести удар и сейчас же отпрянуть назад, в своих… Сорвать гул одобрений – это заманчиво для мелкоты. Он, Никифор Терпуг, уже ушел от этой забавы, стал выше ее. Как серьезный боец, он ценит лишь бой общий, когда боец идет в стене, кидается прямо, без уверток, не уклоняясь от опасных противников, не помогая себе бестолковым криком, прямо бьет, по совести, правильно, не «с крыла». Сшибая, не злорадствует. Падая сам, не злобится. При отступлении не бежит, но подается медленно, с упорным боем.

Правильных бойцов он уважает и в противниках. Он влюбляется в них, невольно подражает им, перенимает их манеры. Одно время он стал ходить вперевалку, как тяжелый, похожий на медведя Фетис Рябинин. Потом увлекся Сергеем Балахоном, перенял его манеру играть песни и носить пиджак, не надевая в рукава. И все за то, что они дрались артистически, великолепно и вокруг их имен шумела завидная слава лихих бойцов.

Сергеем Балахоном он и теперь всякий раз любовался, когда он, широкобородый и пьяно-веселый, раздевшись и сняв фуражку, выйдет вперед и разливисто крикнет:

– Н-но-ка, зач-ном!..

Сколько мужественной красоты… Ни форсу, ни бахвальства – одно упоение боем! Кидается прямо в стену противников. Красивый, кажущийся небрежно-легким взмах – и вот уже брешь в стене и у нее шумный поток других бойцов. Вспыхнул бой, взметнулся в стороны, дрогнула улица, затопотала… Без шапок, с развевающимися волосами и бородами, в одних рубахах мечутся быстрыми молниями бойцы, прыгают, как львы, сшибаются, бухают кулаками, как молотами, сплетаются руками, как бы в братских объятиях, – туман в глазах, в сердце восторженный трепет от возбуждающего, слитного шума голосов, ликующий крик удалой радости…

Весь охваченный головокружительным увлечением, прелестью жгучей опасности, жаждой одоления, бросается Терпуг в самый центр боя. Полный, радостный крик вылетает из его груди, крик вызова и борьбы. Бьет, получает удары. И метки взмахи его, тяжелы кулаки, и знают уже их его противники. Теперь, кидаясь в бой, он слышит уже:

– Терпуг!.. Терпуг!..

И сердце его наполняется гордой радостью: его видят, его замечают и свои, и противники… За ним следят столько красивых женских глаз, на каждый его промах, падение будут смотреть старики… О, он не даст себя на потеху, никакого бойца он не станет обегать!..

Ах, как любил он принять на себя какого-нибудь прославленного бородача из старых, смотревших свысока, пренебрежительно на молодежь, вчера еще числившуюся на полуребячьем положении, не признанную, не заслуженную! Выдержать удар такого осетра – костистого, широкого, с тяжелой рукой, – удержать его, не выпустить из рук – страшно и заманчиво! Но свалить с налету, сбить метким ударом с ног – это такое счастье, такая сладкая мечта, от которой глаза заволакиваются туманом!.. И он уже близок к ее осуществлению – он уже выдерживает Сергея, выходит на Багра и сшиб с ног в прошлое воскресенье Капыша. Он признан…

Фотография Воскресенского собора в ст. Сатрочеркасской. 

Как бывало мне, добру молодцу, да времячко:

Я ходил, гулял, добрый молодец, по синю морю,

Уж я бил-разбивал суда-кораблики,

Я татарские, персидские, армянские.

Еще бил-разбивал легки лодочки:

Как бывало легким лодочкам проходу нет,

А ноныча мне, добру молодцу, да время нет.

Из донской песни.

Весна нынешнего года была, даже на юге, холодная. Дон вскрылся поздно и разливался медленно. Его первая вода, называемая «холодною», пришла две недели после срока. Почти уже к исходу апреля накатилась она на луга, отделяющие новый Черкаск от старого. Какие за то виды открылись тогда с искусственного кургана войскового сада! Необозримая поляна к стороне Дона превратилась в великолепное озеро; сухопутные сообщения заменились водяными, и такой безводный город, как Новочеркаск, вдруг принял физиономию приморского города. Множество судов и лодок стали на якорь там, где паслось городское стадо. Даже пароход пришел из Ростова в первый раз от создания войскового города и свистнул в уши изумленных граждан, как не свистал и сам соловей-разбойник.

Была пасхальная неделя, поздняя как весна. В войсковом городе Новочеркаске, не меньше чем где-нибудь, был праздников праздник. Колокола на колокольнях и колокольчики в сенях непрерывно звонили. Трескучие пролетки, степенные кареты с щегольскими серыми парами и смиренные дроги, покрытые ковром и добросовестно влекомые толстыми буцефалами, потрясали мостовую (за исключением «Горбатой» улицы, непроходимой по множеству порогов). Наряды всех цветов, и преимущественно синего, господствующего, пестрели на улицах. Тротуары были усеяны скорлупами орехов, семечек и красных яиц. Новый урядничий галун, освобожденный от письменных занятий, весело блестел под качелями. Ему улыбались новые сережки и полосатый колпачок, едва держащийся на гладкой прическе. Двери всех канцелярий, дежурств, комитетов были заперты, и печальный «годовей»* не мечтал около них о далеких блинах на берегах Хопра.

Пользуясь отдыхом, ниспосланным праздником всем пишущим смертным, мы решились совершить плавание на Старый Черкаск, по этой равнине, принявшей теперь вид необозримого озера. Приятно проехать на лодке там, где обыкновенно ездит воз и таратайка; приятно, после чахоточного скрыпа перьев, прислушаться к здоровому плеску весел, а особенно приятно, качаясь на мутной волне, вообразить себя в положении предков, наводивших своими бударами ужас на Азов, Кафу, Синоп и всю дальнейшую басурманщину.

Все приготовления к путешествию были сделаны в доме почтеннейшего Г.И.Б. Множество складней, кульков, мешочков и засмоленных бутылок свидетельствовали о важности предстоявшего нам плавания, а еще более о радушной заботливости хозяйки дома относительно пропитания отважных аргонавтов. Некоторыми из них не были забыты и подушки. И вот наступила последняя минута. В силу древнего обычая, предложено было всем путешествующим и провожающим присесть, дабы этим действием призвать в спутники ангела мира и доброго успеха. Счастлив путешественник, который в эту печальную минуту, встречает благословляющий взор голубых и черных очей: он гордо поднимает голову и его казацкое сердце бьется ермаковской отвагой. Погибая в волнах, думает он, я пошлю предпоследний вздох назад, в Новочеркаск, а последний — в Раздоры….

Спустившись к основанию высоты, на которой сидит войсковой город, мы нашли старый четырехвесельный дощаник, печальной наружности, и вверили ему наши драгоценные существования. Наше общество состояло из шести лиц, в числе которых были: есаул с нижней Кубани — тот, который думал послать свой последний вздох в Раздоры — да два любознательные юноши, в роде ритора Тиберия Горобца, и дьяк войскового правления. При слове дьяк вы готовы готовы вообразить себе суровую личность с окладистой бородой, в длинной ферязи и высокой собольей шапке; напрасно: это был новейший сотник, с цепочкой по борту чекменя, с папиросами — но увы! не с сокровищами — в кармане, и с розовыми воспоминаниями об Одессе. Экипаж нашего судна состоял из двух гребцов, под управлением Якова Петровича.

«Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить:

Нет, этаких людей не худо имя помнить.»

Яков Петрович — старый казак, давно уже вкушающий блага чистой отставки. Погарцовал он на своем веку по белу свету: держал бикет в Карпатах и Балканах, купал коня в Араксе и Торнео. Роста он меньше среднего, но построен широко и отчетливо — ни одной неконченной или ломанной линии: все округлено, приглажено и еще пристукнуто молотом. Это прекрасный казацкий тип, какой еще встречается на Дону и на Кубани. Люди такого закала именно созданы для того, чтоб быть и на коне и под конем. Все маститые сослуживцы Суворова, какие мелькают еще в старых казачествах, принадлежат к этому сорту людей, и их никак не может сбороть самая глубокая старость. Якову Петровичу будет за шестьдесят; но он сохраняет юношескую живость в чертах лица, в речах и движениях. Его небольшие светлосерые глаза блестят из-под седых бровей — значит не угас еще огонь в старом казацком сердце. Нос, мрачный обличитель лет, сохранил у Якова Петровича лоск и округлость молодости; его окладистая бородка подстрижена полукружием и вместе с полным лицом составляет один правильный круг. Чекмень на нем короткий и в обтяжку, фуражка на-бекрень, волосы напомажены не простым, а деревянным маслом из лампадки. Хотя он не держит собственного припаса, однако курит, когда ему предложат, курить даже папиросы и любит веселые рассказы, особенно если в них замешан прекрасный пол. В молодые годы, он был мазунчик, то есть любимчик или угодник онаго пола, и одерживал победы не на одних полях битв: делал он во время льготы наезды на другие владения, брал другие крепости и не один горб сносила его спина от ревнивой дубины. В теперешнюю, холодную пору жизни он платил дань честолюбию (о корыстолюбии считаю приличным умолчать). Удаленный с военного поприща, любит он, по крайней мере, казаться столоначальником сыскного начальства. Для этого, кроме известной изысканности в туалете, шарканья при поклоне и подавания руки при встрече, он употребляет еще книжные выражения в разговоре. Яков Петрович знает многие мастерства и может обедать в высшем обществе, с тарелкой и вилкой. Когда поднесут ему передобеденную чарку и скажут: «ну-ка, Яков Петрович, по севастопольски!» он звучно хлопнет губами, наподобие лопнувшей бомбы, и, опрокинув чарку куда следует, произведет клокотание, сходное с урчанием замирающего полета гранатных осколков. Яков Петрович грамотен и начитан; но, следуя примеру предков и современных станичников, он читает только книги церковной печати, в толстых кожаных крышках, запирающиеся медными застежками. Выражения, почерпнутые оттуда, он употребляет преимущественно в присутствии чиновных лиц, дабы эти лица, гордые своей ученностью, не смешивали его с необразованной толпой. Чаще всего повторяет он: «семо и овамо».

— Нутка, Господи благослови! Навались, ребятушки, семо и овамо! произнес Яков Петрович к брадатым гребцам, когда мы уложили свои пожитки и разместились сами, на точном основании закона равновесия.

Гребцы сняли шапки, перекрестились, взмахнули веслами, и дощаник поплыл в прямом направлении на север.

С первой минуты отъезда на коне или на колесах, обыкновенно начинается разговор: нужно же похвалить коня спутника или спросить, хорошо ли ему сидеть. Совсем не то на воде: здесь вы начинаете путь глубоким молчанием, невольной думой, потому что вы покидаете землю, на которой родились, бегали в детских играх, рвали цветы, любили, плакали, ненавидили, на которой вы умрете и в тихих недрах которой будете лежать до первой трубы архангела. Теперь уж вы не на земле, не на родине. Новая, волнующаяся стихия, с своим беспредельным пространством, поглощает ваш взор, убаюкивает ваше внимание. Отсутствие неподвижного основания под вашими ногами производит в вас незнакомое ощущение, которому вы отдаетесь, как робкий новичок, и уходите всем вашим существом в самого себя…. Долго господствовало молчание в нашей ладье. Пестрота берега начала уже сливаться в одну темную полосу. На поверхности воды стали показываться верхушки растений, и один из риторов сказал не совсем спокойно:

— Вот трава, посмотрите: здесь должно быть мелко.

— Мы сядем на мель, подхватил другой юноша.

Яков Петрович улыбнулся и погрузил в воду свое длинное кормовое весло. Он не достал дна.

— Вот как мелко! сказал он, бросив насмешливый взгляд на неопытных юношей.

— Что ж это за трава, Яков Петрович?

— Это кум-трава, сиречь кумова трава, а назвалась она так вот отчего: два кума ехали из гостей в бударке, примеров сказать, как ми* теперь; один сидел на бабайках (веслах), семо и овамо, а другой правил. Вот с этого-то, что правил ветром сдуло шапку. «Погоди, кум, не греби: я соскочу, поймаю шапку». — Куда ты соскочишь! Ведь тут, чай, глыбоко». — Какой тебе глыбоко! Не видишь нечто, трава растет». А травка-то и выглядывает из воды, вот как эта теперь. Кум прыгнул да и пошел как топор, ко дну: из гостей-то ведь ехали не с пустой головой, семо и овамо.

— Яков Петрович, пора бы наставить парус, сказал один из гребцов, — вероятно тот, который был поленивее.

— И то пора: ми уж, почитай, супротив Кривянки.

Парус развернулся и, как добрый конь-коренник, выставил вперед свою широкую грудь; дощаник рванулся, накренился и зашумел по волнам. Мы начали подаваться вправо, на северо-запад.

Вид назад, на войсковой город, раскинутый по высоте, футов более ста от поверхности воды, был очень живописен. Мелкие желтые домики слились тенями, и оттого еще резче обрисовались белые каменные здания. Корпус присутственных мест и новый собор, еще в лесах, господствовали над городом. На заднем плане, против лазурного небосклона, оттенялись ветряные мельницы. По скату высоты, продолжающейся от города наниз, к Аксайской станице, неясно обозначались загородные дома с дачами. Это виллы донских вельмож платовской эпохи. Здесь доживали они свой славный век в богатырских пирах, которые нынешнему поколению кажутся уже баснословными. Quand lʹataman huvait, tont le ban ètait ïvre. Яков Петрович назвал нам некоторые виллы и пустился в рассказы о веселой жизни их бывших обитателей, ‑ жизни, в которой так ярко отсвечивали привычки широкого ратного разгула, воспетого Давыдовым.

— Как было не жить тогда весело! начал наш кормчий: — ведь, как прогнали Француза, денег-то навезли саквами. Да и паны были не те, что теперь: не очень-то любили эти коляски на ресорах да визиты с карточками. Съедутся бывало верхи, подгуляют, перебьют всю посуду, изстреляют все двери, а потом опять на коней и пошли джигитовать семо и овамо. Вон, видите вы этот мысок? Там ведь обрыв сажень десять, а не то и поболе: что ж бы вы думали? Взъедут бывало на самую вершину и давай скакать в Аксай, — со стороны-то смотреть бывало страшно. Подъехали один раз к садку, — знатный был садок: что ни самого крупного осетра туды пущали. «Эк какой кит вон плавает! говорит Сысой Сысоич: — под верх, братцы мои, годится; дай-ка я его объезжу», — да с этим словм прыг в садок — и сел на осетра вèрхи. Уж он его носил, носил — никак не сшибет; да уж лукавый что ли его угораздил: как дернет вдруг назад — слетел Сысой Сысоич, не усидел-таки, хоть и первейший ездок был; да и ободрал же его осетрина спинными костяшками — будь он не ладен! Сердечный пан лечился после, семо и овамо; а все ничего — сам же смеется, бывало, больше всех: ну, ну, говорит, и в Париже такой беды не достанешь… Надо вам еще сказать, что это за стрельцы были, тогдашние то-исть паны-то. Собрались один раз у Ерофея Ерофетча — царство ему небесное — гуляли дня три; смотрят — еще гость взъехал на двор, слез и привязывает коня к столбу, а у самого трубочка в зубах чудесная такая, вся в серебре. Хозяин схватил со стены ружье, приложился из окошка, бац! — и выбил трубочку из зубов…

— Это уже в роде Вильгельма Теля, заметил один из слушателей, и все засмеялись.

— Что? может, не верите? продолжал Яков Петрович с жаром: — готов побожиться, что правда. Моя теща своими глазами это видела; вишь разговенье было да и день жаркий: так она сидела, на ту пору, за частоколом, в бурьяне, и пуля-то у ней над головой прожужжала. Ну, да вот вам другая история: жила там, под горами, молодая девушка, урядница — мужа ее порубали Черкесы на Кубани, у черноморцов, гарных хлопцов. Как получила сердечная грамотку, все убивалась и плакала, да причитала горестными словесами: соколик ты мой ясный, голубчик сизокрылый, светик ты мой Епих Епихиевич, на кого-то ты меня покинул? А и кто меня сиротинку приласкает-приголубит! Для кого-то испеку пирожок слоенный? Про кого-то взобью перинку пуховую? Судьбинушка моя горькая, головушка победная!… Вот и разжалобила она Сысоя Сысоича, призрел он, по доброте души, сироту горемычную и стал частенько навещать ее семо и овамо, да все так, чтоб соседи не видели. А был тогда такой порядок, что где пируют, там и почуют. Все, бывало, так и делают; один Сысой Сысоич не хочет ночевать в гостях, и хоть какая теметь, какая непогодь, сядет на коня и уедет. Было у кого-то пирование с утра до полуночи; стали стлать гостям постели, а Сысой Сысоич кричит: давай коня! На дворе была гроза, дождь лил ливмя, ну просто ночь была воробьиная. Уж как его там ни упрашивали, ни умаливали, нет-таки, сел на коня и уехал. «Куда это понесло его в такую лихую годину? говорит хозяин: — тут что нибудь да есть; сядемте на коней да выследим, семо и овамо.» Сели и поехали назырком. Вот и видят — взъехал он ко вдовушке на двор, привязал коня у амбара, подкрался к окошечеку: тук, тук, тук! и юркнул в курень. Амбар у вдовы высокий, двухэтажный: внизу навесец ледащенький, а вверху чердак с галдарейкой. «Давайте, говорит кто-то, сведем коня.» — «Что за штука свести коня! говорит другой: — давайте-ка встащим его вон туда, под небеса, на тое галдарейку. Как-то он сведет его оттоль? Побежит, небось, вдовушка кликать всех соседей: батюшки, голубчики, во дворе что-сь-то у меня неблагополучно, домовой зашалил — невесть чьего коня привел ночушкой да на галдарейку засадил, родимец; срам моей головушке. Пособите, отцы родные. Ужо молебен отслужу, угощу вас, мои кормильцы… «Вот так штука!» сказали все паны и в ту же минуту побегли за веревками, за лестницами, а потом того встащили коня на чердак, подложили ему там сенца да так и покинули. Поутру народ едет семо и овамо и видит — конь стоит на чердаке, во всей сбруе: что за диво! как он туда взобрался? леший ли его вздернул? А и конь-то, братцы мои, ржет благим матом, со страху что ли…

— Парус, парус! роняй парус! закричал вдруг старший бабайщик (гребец), и в ту же минуту дощаник ткнулся носом и сел на мель.

— Вот ты там красно рассказываешь, Яков Петрович, продолжал бабайщик сердито: — а правишь ты хуже маленького. Сколько раз кричал: горца, горца! а он все знай несет пр вдовушку, да невесть про что. Старый ведь человек — посовестился бы… Тьфу!… Ну, берите шесты! Ну, разом!

Взялись за шесты, столкнули дощаник с мели, и парус снова распахнулся, как крыло лебедя.

— Эка притча! сказал Яков Петрович, оправляясь от смущения и от натуги: — места-то, кажись, знаю как свою ладонь, да и правил — ничего; а это уж так лукавый подшутил. То-то говорят: коль едешь в воду, воздержись от зла, не больно семо и овамо…

— Ну, чем же кончилась история с конем на чердаке?

Яков Петрович указал движением головы на угрюмого бабайщика и не хотел продолжать. Он трусил общественного мнения своей улицы.

— А что, Яков Петрович, и в воде живет лукавый?

— А то нет! Тут-то ему самое приволье. Теперь об нем, об водяном сиречь, послышишь разве от рыбалок: ину пору им невод перепутает, что ни раковой клещни не вытянут. А вот в старину, когда наши прародители хаживали в море, знавали его получше. Да наши еще не так, как запорожники: у тех уж он просто служил за батрака. Как же! Плывут, бывало, вот в этаком почесть дощеничке, а Турки кажут корабли шести-мачтовый; либо держат носом в лиман, к себе, стало быть в Сечу, а басурману померещится, что выбираются в море: он, дурак, туды и бросится наперерез, а они, хохлы-то…

— «Горца»! — закричал неугомонный бабайщик с носа дощаника.

— Нет уж пускай я вам доскажу в старом городе, а не то вот пристанем к Красному куреню.

Среди непроглядного пространства вод, виднелся впереди нас островок, с большим двухэтажным домом и садом. Это был старинный загородный дом атаманов Ефремовых. Оттого ли, что на нем была красная крыша, или оттого, что в нем проживали атаманы, он называется «Красным». Это прилагательное всегда выражало у казаков что-нибудь парадное и первостепенное. Так, главная улица в войсковом городе кубанского казачества называется «красною», хотя она и покрыта черной грязью. Там же и главное училище называлось недавно красным, Бог знает за что. Как бы то нибыло, после пятнадцати-верстнаго плавания, мы пристали к Красному куреню и были приняты единственной его обитательницей, старушкой Серафимой. Это — вольноотпущенная Ефремовых, выросшая в доме и там же ожидающая конца своих долгих дней. Она обводила нас всем покоям опустевшего атаманского жилища, по ее словам — дворца. Мебель, картины, люстры, печи — все принадлежит к екатерининскому веку. В главной зале, где принимались ногайские султаны и калмыцкие нойоны, висит несколько фамильных портретов. Из них особенно замечателен портрет второго атамана из рода Ефремовых, правившего войском в царствование Анны Иоанновны. На большом полотне представлен старик строгого вида, в парчевом халате и красных сапогах, в усах, без бороды и с высоко подбритым малороссийским оселедцем на голове. изображение сделано в полный человеческий рост; в руках у него булава, а перед ним, на столе, распятие. Вообще в наружности и одежде большое сходство с изображениями малоросийских гетманов. Донская знать подражала днепровской, потому что эта последняя находилась в соприкосновении с западно-европейской цивилизацией, тогда как донское казачество было отброшено в татарскую глушь. Черкаск брал моду из Батурина, и оттуда же переходили в него лучшие люди, утесненные дома крамолой и интригой. Была битая дорога с Дона в Малороссию, и она еще до сих пор зовется «гетманским шляхом». Властные лица донской земли, чтобы походить на гетманов Украины, брили даже бороду, среди народа, который был крепко к ней привязан и придавал ей почти религиозное значение. Есть, наконец, предание, что некоторые донские старшины учились в Киевской академии — рассаднике образованных людей в гетманском казачестве.

Представленный на портрете, атаман Данило Ефремов обозначил собою новую эру во внутреннем устройстве, в управлении и даже в бытовой жизни донского войска. Сословное равенство и выборное начало до него держались, по-видимому, твердо, хотя в сущности и были уже ослаблены Петром I, который ограничил войсковой круг известным числом старшин, представлявших войсковую массу, говоривших за нее, судивших и рядивших от ее собирательного лица. Эти представительные старшины, равно как и войсковой атаман, все еще зависили от выборного начала; но, мало по малу, они умели освободиться от этой зависимости, умели даже обратить ее в собственное орудие. В то время власть, хотя бы и временная, давала богатство, а богатство, в свою очередь, давало другую власть, более твердую и продолжительную. Раз обогатившись и приобретши обширное влияние знати, уже трудно было не удержаться на пьедестале, на который она поднялась, особенно если к материальной силе богатства присоединилась еще и нравственная — личные способности и качества старшин. Данило Ефремов имел и ту и другую силу. Отец его Ефрем Петров, бывший долго походным атаманом, подготовил ему материальную силу; остальное он сделал сам, своей светлой головой. Как человек, для своего времени и своего общества довольно образованный (он учился в Киевской академии), он успел снискать расположение и доверие правительства, выставил ему на вид неудобства и бурные разлады войскового круга, даже в сокращенном объеме, и в 1738 году был назначен войсковым атаманом высочайшей властью, без общинного выбора и без срока. От него начинается в войске дворянское сословие. Хотя войсковое дворянство признано формально, de jure, не прежде как при Павле Петровиче, но оно уже существовало de facto во всю вторую половину прошлого столетия. Старшины получали общегосударственные чины (за уряд), и сам Данило ефремов был жалован сперва генерал-майором, а после тайным советником. Войсковой круг хотя также продолжал существовать по имени, но он значил не больше, как коллегиальное присутственное место, под председательством атамана, а в 1775 году, после известного брожения казачьего элемента, переименован в канцелярию.

С атамана же Данилы Ефремова начинается перелом и в бытовой жизни донцов. При нем показались в Черкаске первая европейская мебель и первая карета. У него была даже зимняя карета, с печью, в которой ездила больше атаманша, всему казачеству на удивление. Как первый, созданный правительством сановник, Данило Ефремов любил жить пышно, на барскую ногу. Можно сказать, что он первый призвал роскошь в простоту казацкого быта. «Земля наша велика и обильна, а роскоши в ней нет: приди распоряжаться нашими карманами и истощать их до основания», сказал он, то есть предполагается, что сказал, прихотливой и жадной султанше, называемой роскошью». Нет, отвечала она жеманно: — не пойду: боюсь замочить ноги: там у вас, в старом вашем городе, такое болото; а вот, когда вы выстроите новый Черкаск, туда пожалуй что и пойду». И действительно пожаловала. Раскинула по Платовскому проспекту, по Московской и Канцелярской улицам вывески мод, отелей, магазинов, закурила гаванскую сигару, завела серых рысаков, к унижению добрых местных скакунов, распустила кринолин по всей маленькой гостиной, даже омрачила ее фраком, забросала все круги и кружки картами и шампанским, понавезла петербургских экипажей и поваров; пред искрометным цимлянским, пред вкуснейшими оселедцами, даже перед борщом с салом презрительно морщит нос, говорить: фи!… Просто беда с ней. А денежные поборы!… От деда и прадеда мы не платили подати — весь свет это знает — и жалованье у нас маленькое, казацкое: так хоть бы сжалились уж над казацкими довольствиями. К счастью, есть еще одна острастка: невесело смотрит она на этот низенький домик, на Атаманской улице, с двумя будками и двумя часовыми у подъезда; там не дают ей воли, вяжут ее по рукам… Да не о том, впрочем, речь.

Продолжение следует.

12 -13 мая 2018 года в окрестностях древней столицы донских казаков Старочеркасска на территории крепости святой Анны, будут проходить традиционные игры донских казаков Шермиции — Международный этнокультурный фестиваль казачьей обрядовой культуры.

Организаторы Шермиций :

Правительство Ростовской области;

Департамент по делам казачества и кадетских учебных заведений Ростовской области;

ГКУ РО «Казаки Дона»;

Войсковое казачье общество «Всевеликое войско Донское»;

Ассоциация (Союз) содействия организации фестиваля казачьих национальных видов спорта и народного творчества «Шермиции»;

ДОО Федерация казачьих воинских искусств «Шермиции»;

ООО Кинокластер-Дон;

Международный фестиваль мотивационного кино BRIDGE of ARTS.

На ШЕРМИЦИЯХ Вы сможете:

Увидеть:
— старинные казачьи воинские обряды и ритуалы, внесенные в реестр памятников нематериального культурного наследия Российской Федерации;
— зрелищные пешие состязания казаков во владении шашкой, пикой, луком и дротиком;
— традиционную борьбу степняков — «на ломка»
— народные конные игры казаков, соревнования во владении оружием и джигитовке;
— традиционные казачьи игры;
-выступления народных театров;

Услышать:
-казачьи фольклорные коллективы;
— музыкантов степных народов Юга России.
— носителей казачьей певческой традиции.

Поучаствовать:
— в мастер-классах по ношению традиционной казачьей одежде, по игре казачьей песни, по резьбе по дереву, в народных промыслах и ремеслах, по народной казачьей кухне;
— в семинарах по казачьей моде и ее современной стилизации, узнать об идеале красоты современной казачки;
— научиться традиционным играм и состязаниям народов Юга России
— поучаствовать в конных прогулках.

Опытные инструкторы займут Ваших детей исконными детскими забавами и играми.

ОФИЦИАЛЬНЫЙ САЙТ МЕРОПРИЯТИЯ  http://shermicii.ru/

Борьба на ломка являлась разновидностью поясной борьбы у донских казаков. Некоторые исследователи возводят ее к традициям кочевников, которые в конной свалке захватом за пояс, ловко выдергивали противника из седла. Однако, разновидности этой борьбы с поясом или без, предполагающей плотный захват накрест или за пояс известна у многих народов мира. Захват за пояс наиболее удобный захват при борцовском поединке, когда быстрый захват «под силки», давал преимущества в броске. Происхождение такой разновидности борцовского поединка следует искать в глубокой древности, а в Подонье он известен по изображениям борющихся скифов на золотых бляшках из кургана «Трех братьев». В скифской борьбе видны плотный захват, упор «кость в кость», динамичные, напряженные позы борцов…

Донские казаки такую разновидность борьбы возводили к древнейшему поединку князя Мстислава и косожского богатыря Редеди, о чем писал Ян Потоцкий, совершавший в 1797 г. поездку по земле донских казаков. Он наблюдал, как его спутники, донцы, боролись.

«…Искусство состоит в том, чтобы схватить противника за пояс, потом броситься изо всей силы задом на земь, так чтобы борец полетел через голову; подумаешь, что он переломает себе руки и ноги, но казак не так нежен: при мне они оба встали здоровы и невредимы, как будто просто упали. Эта игра тем более примечательна, что казаки приписывают ей свое происхождение. Когда Владимир завоевал Херсон, сын его Мстислав переехал Воспор и пришел на остров, на котором стоит Тамань, бывший тогда главным городом княжества Тмутараканского. Князь яссов или косогов на нем защищался, решились окончить войну поединком без оружия. Мстислав остался победителем…» Такая традиция борьбы сохранилась у донцов и до сего дня. Быстрым броском сделать захват за пояс и сделать бросок противника на землю.

На шермициях применяются следующие правила, в разработке которых принимали участие представитель Федерации шермиций в Краснодарском крае мастер спорта Ю.Н.Бригаденко и президент Федерации шермиций Яровой А.В. Учебный фильм для подготовки борцов к Шермициям сделал официальный представитель Федерации Шермиций в г.Глазго (Шотландия) мастер спорта по самбо, судья Шермиций по борьбе В.В. Колганов (в фильме ему ассистирует М.В. Колганов).

Извлечения из правил Шермиций.

Дисциплина «борьба на ломка» – исторически сложившаяся у донских казаков особая форма состязаний, использовавшаяся в военно-траурной и календарно-праздничной обрядности. Соревнование проводится в виде борцовского поединка, целью которого является с помощью борцовских действий из предварительного поясного захвата, заставить противника коснуться телом ковра. Борьба «на ломка», «под пряжки» была популярна на Дону и имела древние кочевнические корни. Цель такой борьбы заключалась в том, кто кого кинет. Захват за пряжки мог быть не всегда постоянным. Так, по описанию М. Харузина в борьбе с калмыками казаки использовали высокие броски, борьба велась не только до падения, но по особому уговору необходимо было удержать противника под собой некоторое время. В верхнедонских станицах борьба на ломка могла рассматриваться как поединок, при котором захват делается не за пояс, а накрест руками. Подобный вид народной борьбы просуществовал на Дону вплоть до середины ХХ века, сохранились приемы и правила таких поединков в этнографических описаниях, воспоминаниях и навыках стариков.

Основные положения для дисциплины «борьба на ломка»

Статья 38. Содержание схватки

• 1. Целью состязаний является возрождение казачьей народной борьбы «на ломка»;
• 2. Задачей бойцов является подавление соперника броском (сваливанием, сбиванием);

Статья 39. Ход и продолжительность схватки

• 1. Борьба начинается по команде «Борьба!», а по команде «Стой!» завершается. Борьба начинается в центре круга с обоюдного двойного захвата за пояса. Из данного положения борцы могут переходить на любой вольный захват, при этом допускается бросать одну руку, а вторую держать на поясе обязательно. Борьба проходит в стойке. Продолжительность поединка 3 минуты чистого времени. Если боец бросил захват двумя руками, ему засчитывается поражение.
• 2. Запрещенные технические действия:

— двойной захват за шею и голову;

— болевые приемы в стойке на позвоночник, руки и ноги;

— воздействие на коленный сустав не в плоскости его естественного сгибания;

— бросок через грудь прогибом* (на травяном покрове).

• 3. Победа присуждается если

— противник коснулся третьей точкой;

— за выход за границу площадки;

— отказ от поединка;

— за получение 2-х замечаний;

— если один из бойцов бросил захват пояса двумя руками, ему присуждается поражение.

• 4. Отсчет времени схватки начинается с команды «Бой!».
• 5. Судья в поле прерывает схватку в случае вынесения предупреждения одному из участников.
• 6. После каждого прерывания схватки судья в поле оценивает действия, выполненные участниками, показывая эту оценку жестами. Баллы обозначаются указательным жестом в сторону участника, получившего балл, предупреждение – рукой зажатой в кулак.
• 7. Схватка останавливается, в случае отказа участника от продолжения схватки. В этом случае участник поднимает вверх руки. Также отказаться от продолжения схватки может представитель участника, отстранив участника от участия в схватке.
• 8. Схватка может быть прервана по требованию врача в случае получения травмы одним из участников.
• 9. Судья в поле останавливает схватку, в случае если на лице одного из участников появляется кровь (при отсутствии травмы, требующей медицинской помощи). Участнику предоставляется 30 секунд на самостоятельную остановку кровотечения. Если кровотечение не удается остановить, судья может прекратить схватку досрочно.

Статья 40. Снятие и дисквалификация

• 1. Участник отстраняется от участия в соревнованиях в следующих случаях:

а) если совершено целенаправленное травмирование соперника (в этом случае травмированный соперник, так же отстраняется от участия в соревнованиях);

б) если участник допустил грубое или неэтичное поведение;

в) если участник не являлся на ковёр после вызова в течение 1 мин.;

г) если участник явно затягивает время схватки.

• 2. По решению главного судьи соревнований за грубое и неэтичное поведение, а так же за неоднократные нарушения, допущенные участниками одной команды, тренером, представителями команды, болельщиками от участия в соревнованиях может быть отстранена вся команда.

Статья 41. Уклонение от схватки

• 1. Уклонением от схватки считается:

1. a) бездействие в схватке «борьба на ломка» более 10 секунд (отсутствие атакующих действий);

б) задержка продолжения схватки в «борьбе на ломка» одним из участников после прерывания схватки судьей;

Статья 42. Предупреждения

1. Предупреждения выносятся за:

а) уклонение от схватки;

б) выход за пределы поля;

в) за продолжение схватки после команды «стой»;

г) за выполнение запрещенного травмоопасного действия.

А.В. Яровой

При перепечатывании ссылка на сайт Дикое поле обязательна.

Термин шермиции можно понять как примерные упражнения вооруженных, пеших и конных донских казаков. В традиционной культуре донских казаков этим понятием обозначали примерные упражнения, маневры, которые выступали отработкой разных боевых приемов и действий, состязательного характера. Кулачные бои и борьба относились к мужской забаве, и поэтому они  сопровождали шермиции, в качестве веселого времяпрепровождения.

Сами по себе шермиции выросли из казачьих обрядовых состязаний, устраиваемых по случаю значительных военно-траурных или памятных и торжественных событий. Календарные праздники были тому не исключением, о чем писали и П.Краснов и Е.Котельников. Современные игры стали «лебединой песней» донцов, сохранивших, благодаря стараниям предков, собственную идентичность. В наше время эти игры собирали  донских, уральских, кубанских и терских казаков, которые как и заведено было древним обычаем их, на местах, являвшимися местами памяти, устраивали панихиду и старые свои игры. На играх казаки состязались в тех дисциплинах, которые были исконными для жителей казачьих земель. Шермиции определяли и внешний вид участника, сохраняли его этнодвигательность, а вместе с традиционной обрядовой культурой, способствовали формированию идентичности. Дисциплины шермиций сегодня можно назвать этноспортом, а в комплексном своем виде, благодаря стараниям Федерации Шермиций, они стали на территории Ростовской области национальным видом спорта. Войти в реестр национальных видов России мы не смогли, по банальной причине, сформулированной чиновником от Минспорта, «казаки же не являются признанным народом», что заставило нас отказаться от спортизации видов и сохранить их, хотя бы в пеших и водных вариантах, чисто традиционными. Конные виды, выхолощенные соответствующими спортивными федерациями, находят в таком качестве свое продолжение в состязаниях на «Кубок шермиций».

Шермиции сегодня включают в себя фехтование на шашках, на палашах, на пиках, рубку полосы мишеней, рубку тяжелых для поражения мишеней (рубку мастеров), фехтовальные игры. Также в них входят борьба на ломка, кулачный бой, игра в гайданы, стрельба из традиционного лука, гонки или скачка на каюках. Вот, пожалуй, основные дисциплины шермиций. Все они связаны между собой обязательным допуском к играм — словесностью и комплексом обрядовых действий, включающих молебен, чин освещения воинских оружий, посажения казачат на коня.

Подытоживая отмечу, для проведения шермиций необходимо, чтобы они выполняли главную культуросозидающую функцию, имеющую следующие аспекты: формирование эстетических и этических качеств личности участников шермиций и обучающихся в отделениях и секциях шермичного направления; развитие национальной активности населения; формирования и преумножения числа этнофоров (носителей этнических черт); сохранение и развитие общенациональных и этнических культурных традиций; включение казачьей культуры в общемировой культурный контекст, чем равное взаимодействие с другими состязательными культурными традициями народов России и мира. Есть и еще одна функция у шермиций, она связана с этноинтегрирующей ролью национального праздника, позволяющего участникам и зрителям не только ощутить причастность к единому культурному полю, но и единой этнической группе, народу.

Чтобы подобные функции включились необходимо соблюдать следующие условия.

1. Местом проведения шермиций должно быть местом народной памяти, связанной с историей народа, с его прародителями, с их славными и трагическими деяниями. Культурный ландшафт должен оживать шермичными действиями, и тем самым созидать картину миру их участников.
2. Участниками шермиций могут быть представители разных народов, но ядро их должны составлять донские казаки, иначе эти игры превращаются в разновидность ролевой игры.
3. Дисциплины шермиций должны эволюционировать к народной традиции. Это означает, что победитель в состязаниях должен определяться по итогам прямого состязания с противником. Победа должна быть очевидна для всех участников и зрителей. В борьбе, кулачном бое, фехтовальных поединках — победитель должен одержать победу честным и видимым всем образом. К этому же правилу должны быть склоняемы и другие виды шермиций.
4. Обрядовый характер игр должен быть не просто обозначаем, я являться единым символическим явлением, которое придает смысл происходящему действию — будь то поминовение предков, состязание в доблести и демонстрация жизнеспособности народа.
5. Традиции народного костюма, казачьего оружия, владение им, только устанавливаются, приобретают правила и обычаи, которые были утрачены, прерваны историей, поэтому здесь Словесность должна все расставить на свои места.

Эти правила выражают суть шермичного движения, его основу и определят его сторонников. Федерация казачьих воинских искусств Шермиций приглашает в свои ряды казаков, разделяющих наши убеждения, цели и задачи, которые все еще, с завидным упорством, ставит перед нами история. Для тех же людей, которые утратив историческую и культурную память, в поисках «собственного Я», примеряют на себя казачью одежду,  есть о чем крепко подумать…

А.В.Яровой.

Адыгская музыкальная традиция своими корнями уходит в древнейшее военное прошлое, поэтому информацию об адыгских музыкантах и адыгской музыкальной культуре можно имплицировать, вероятно, к культурам самых разных народов (прежде всего, северокавказских), материальные следы которых находим в археологических памятниках, на архитектурных сооружениях, в росписях, фресках и прочее. На античных барельефах рядом стоят полководец, знаменосец, музыкант, воин с мечом, копьеносец, метатель дротиков, лучник, воин с секирой и т.п. Ученые, изучающие азиатские культуры, также указывают на тесную связь между музыкой, музыкантами и воинами. По утверждению          З. Наурзбаевой «Субъект казахской культуры ‑ это музыкант-воин. Ведь в казахской традиции каждый мужчина был воином» [1].

Древний музыкант – это практически всегда воин. Вот только последние факты, указывающие на это. В ходе археологических раскопок на Алтае нашли захоронение древнего воина, жившего примерно в VII веке. «Рядом с воином ученые также обнаружили оружие данной исторической эпохи: шлем, колчан, стрелу, меч, шашки, а также кости и верховую сбрую коня. Но главным открытием стала находка музыкального инструмента, похожего на кобыз» [2]. Воину, особенно знатному, игра на музыкальном инструменте вменялась как проявление и демонстрация способности владеть оружием, в данном случае – музыкальным.

Воин, с одной стороны, обязан петь, ритмично маршировать, он постоянно связан с музыкой, которая его мобилизует, мотивирует, воодушевляет, волнует, а порой успокаивает, расслабляет. С другой стороны, музыкант постоянно сопровождал и сопровождает воинов на учениях, в бою, сражениях – и уже не только для мотивации и воодушевления, но и еще для внимательного наблюдения за поведением воинов в моменты военных действий, чтобы затем ославить героя или осрамить труса.

Музыкант есть воин, а музыкальный инструмент – оружие в его руках. Синкретическая связь воина и музыканта подтверждается многочисленными эпизодами древнейшего памятника – героического эпоса адыгов «Нарты». Нарт Ащамэз – он же изобретатель адыгской свирели (продольного аэрофона камыля). Он же – искусный танцор, победитель всех нартских танцевальных состязаний. Нарт Шауэй – талантливый исполнитель на шычепщыне (смычковом хордофоне, адыгской скрипке). Именно ему удалось так сыграть на инструменте, что все присутствующие поняли его музыку как речь.

Согласно устным преданиям воины-нарты, возвращаясь из похода, танцевали так называемый «Нартский танец». Это был круговой двухэтажный хоровод. Мужчины покрепче становились в нижний ряд, а молодежь впрыгивала им на плечи. Сцепив руки в замкнутый круг, хоровод медленно передвигался против часовой стрелки. Вероятно, в это время исполнялась боевая песня, слова и музыка которой наверняка варьировались. Так мужчины прощались после многодневного похода, выражая друг другу признательность за вместе перенесенные боевые трудности и в очередной раз демонстрируя неразрывную сплоченность и поддержку, братское единство. Вместе с тем заключительный танец похода снимал последнее напряжение, давал возможность перехода к мирной и праздничной жизни.

Представление о синкретическом единстве воина-музыканта практически сохранилось до XIX в. В это время в гостевом доме у адыгов музыкальные инструменты (струнный хордофон шычепщын, трещотки пхачичи, флейта камыль и др.) всегда висели рядом с ружьем, кинжалом, плеткой – всеми атрибутами воина-всадника. Смычок в традиционной системе ценностей всегда ассоциировался с луком, скрещенные два смычка (два лука) стали музыкальным инструментом. Т.е., музыкальный инструмент – это не просто оружие воина, а «дважды» оружие (два лука), усиливающие статус музыканта-воина. При этом, если относиться к музыкальному инструменту как к воинскому оружию, способному не только «поражать» врага, но и воскрешать павших воинов, залечивать раны, воодушевлять бойцов на подвиги (это тоже эпизоды нартского эпоса, успешно кочующие в в песни последних локальных войн на Северном Кавказе), то, следовательно, этого инструмента для музыканта и достаточно. Ему не положено носить огнестрельное, колющее или режущее оружие, стрелять, ввязываться в ход сражения. Основная задача музыканта-воина, восседавшего на приметном коне белого или серого цвета практически в гуще сражения – следить за всеми, чтобы потом в сочиненной песне рассказать о событии во всех деталях. Убить такого музыканта-сказителя (по-адыгски «джегуако») – большой позор для соперников. Музыканты неприкосновенны ни для своих, ни для врагов. Следовательно, статус музыканта-воина наделен сакральными характеристиками. Музыкант владеет музыкальным инструментом, сочиняет музыку и тексты, он выделен богами своим талантом и умениями и потому «недосягаем» для пули или кинжала.

Итак, музыкальный инструмент и музыка – сильнейшее оружие, за которое, кстати, в определенные исторические времена могли строго наказывать, отрубать кисти рук, сажать в тюрьмы и т.п. Всем известно отношение к музыке, музыкантам и танцорам со стороны имама Шамиля. По его приказу во время Кавказской войны жестоко карались любые проявления искусства. Уличенных в пении или танцах сажали на осла задом наперед и прогоняли сквозь строй солдат, которые должны были забрасывать камнями ослушника. В то же время плененный Шамиль после долгой молитвы сам начал танцевать, и сегодня этот танец так и остался в памяти людей как «Танец Шамиля». Его танцуют на Кубани и в Ставрополье.

Капитан Аполлон Руновский, состоявший приставом при Шамиле во время пребывания его в Калуге с 1859 по 1862 годы, отмечал, что Шамиль своими распоряжениями ужесточил шариатские законы. Сообразив, что частичное разрешение танцев даст повод к соблазнам по свойственной людям слабости, «Шамиль запретил танцы совсем, а виновных в этом преступлении разделил на две категории: к одной причислил людей порядочных, которые поэтому подвергались только наказанию палками, а к другой людей, отличавшихся дурной нравственностью. Этих наказывали иначе: им мазали лицо сажею или грязью, сажали на ишака и возили по деревне. Взрослые издевались наними, а мальчишки бросали в них грязью» [3]. На замечание А. Руновского о том, что Шамиль уклоняется от буквального выполнения законов шариата, имам решительно не сознавался и приводил тот довод, что «к установлению этих низамов (запретов — А.С.) его побудило желание отвратить горцев от таких занятий, которые несравненно заманчивее тяжелой беспрерывной войны» [4].На вопрос же о том, почему Шамиль не любит музыку, имам отвечал, что, напротив, он признает за ней сильнейшее воздействие на человека: «Музыка так приятна для человека, что и самый усердный мусульманин, который легко и охотно исполняет все веления пророка, может не устоять против музыки, поэтому я запрещал ее, опасаясь, чтобы мои воины не променяли музыку, которую они слушали и в лесах во время сражений, на ту, которая раздается дома, подле женщины» [5].Именно поэтому в калужский дом имама по распоряжению А. Руновского был привезен портативный орган, и дочерей Шамиля стали учить игре на нем [6].

Любой воин должен быть спортивным, выносливым, смелым, отчаянным – и потому в спорте также нужны воинские качества и художественные склонности. Первые характеризуют выносливость спортсмена, его нацеленность на желаемую победу, вторые определяют успех через умение владеть своим телом, чувствовать и реагировать на ритм, быть гибким и пластичным. Т.е. музыкант, воин и спортсмен – это люди «одного лагеря», «братья по крови», все вместе – настоящие воины.

В современной Адыгее во время проведения соревнований по национальной борьбе обязательно присутствуют гармонисты (пщынао). Перед началом соревнований прямо на ковре борцы проводят музыкальную разминку – одну минуту исполняют лезгинку, за которой внимательно следят зрители. Как правило, тот, кто лучше танцует, кто больше срывает зрительские аплодисменты благодаря своим танцевальным «па», тот и выигрывает бой. Подобные музыкальные разминки характерны и для Турции. Более того, нам известны случаи, когда спортсмен из Турции (этнический черкес), выиграв соревнования на чемпионате Европы, не ушел с с борцовского ковра, пока не станцевал лезгинку. Так танец, с одной стороны, маркирует этническую принадлежность спортсмена, с другой – дает возможность в очередной раз увидеть и «насладиться» телом борца, его ловкостью, гибкостью, танцевальной пластикой. Не случайно во многих мужских танцах (сольных и групповых) очевидны военизированные движения, сохраняющие в себе рудименты рукопашного боя, рубки, отдельных спортивных упражнений.

Еще совсем недавно (до конца 90-х годов ХХ в.) музыканты во главе с гармонистом были обязательными участниками конно-спортивных соревнований. Когда всадники уходили в забег на большие дистанции, ансамбль продолжительное время играл, чтобы скрасить время ожидания. На финише присутствие  музыкантов усиливало ажиотаж ожидания и ликование победы.

Таким образом, музыканты и воины, музыка, военные и спортивные практики – все это элементы одной весьма архаичной системы, прочность которой проверяется в каждом новом столетии, при любых малых и больших конфликтах. Но даже и без них вскрываются глубинные взаимосвязи музыканта и воина, каждый из которых должен обладать выносливостью и терпением, физической силой и стратегией поведения. Мое тесное общение с традиционными адыгскими музыкантами на протяжении сорока лет, необходимость делать с ними студийные звукозаписи в Москве и Лондоне, представлять их искусство на международных и российских фестивалях по всему миру давало повод многократно убедиться, какой поистине нартской силой они обладают. Традиционная свадьба в современных адыгских аулах идет два дня – и все это время музыканты не спят, играют, как они говорят, «до последнего гостя». Это значит, что играют стоя по 12 часов подряд, держа навесу свою гармонику. Пхачичао (трещоточники) в кровь разбивают свои руки во время свадьбы, так что после нее (как после битвы) им долго приходится залечивать раны. Так же, как и воины, музыканты после длительного «похода» (поездки на фестиваль, многодневной свадьбы) не могут сразу разойтись по домам. Они еще какое-то время остаются жить в чьем-то доме, вспоминают прошедшее события, выучивают новые мелодии, услышанные друг от друга или от гостей, планируют новые мероприятия. Только окончательно «остыв» от путешествия (иногда спустя неделю, иногда спустя 3-4 дня), музыканты разъезжаются по домам [7, с. 26].

Традиционная культура способна сохранять архаические элементы так долго, как долго существует этнос. У адыгов, как и у других кавказских народов, имеющих высокий статус этнической идентичности, традиционные музыканты в большей мере, чем какие-либо другие профессиональные сообщества, сохраняют в себе знаки и символы архаической воинской культуры.

Примечания:

1. Наурзбаева З. Вечное небо казахов. Алматы: Сага, 2013.
2. Казахстанские ученые нашли древний музыкальный инструмент // Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.zakon.kz/4644864-kazakhstanskie-uchenye-nashli-drevnijj.html
3. Дневник полковника Руновского // Акты, собранные Кавказской археографической комиссией Т.ХII. Тифлис, 1904. С.1478.
4. Там же.
5. Рамазанов Х.Х., Рамазанов А.Х., Шамиль (исторический портрет). Махачкала,1990. С. 76.
6. Соколова А.Н. Танец Шамиля // Журнал «Ахульго». Махачкала, 2000. №4. С. 45-48. Электронная версия статьи: http://gazavat.ru/journal3.php?article_id=132&mag_id=14
7. Соколова А.Н. Магомет Хагаудж и адыгская гармоника. Майкоп: изд-во АГУ, 2000. – 224 с.

ОПУБЛИКОВАНО: Война и воинские традиции в культурах народов Юга России (VI Токаревские чтения): Материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Ростов-на-Дону, 4–5 мая 2017 г.) / Отв. ред. к.и.н. А.Л. Бойко, д.и.н. Д.В. Сень, д.ф.н. А.В. Яровой.  – Ростов н/Д.: Изд-во Альтаир,  2017. С.28-33.

Пытки и казни – один из важных аспектов повседневной жизни позднего средневековья. В последнее время этнологов и историков культуры привлекают вопросы их генезиса, социальной функции, эволюции, связи с религиозными представлениями прошлого, с общественными зрелищами. При этом они почему-то обходят вниманием казачество, которое разработало свою собственную систему поддержания дисциплины и наказаний за правонарушения.  Так, например, известен тот факт, что на Запорожской Сечи убийство товарища жестоко каралось: убийцу закапывали в землю вместе с убитым. Всемирную известность этой жуткой правовой норме казаков принесло упоминание в исторической повести Николая Гоголя «Тарас Бульба» (1834-1842):

«Но более всего произвела впечатление на Андрия страшная казнь, определённая за смертоубийство. Тут же, при нём, вырыли яму, опустили туда живого убийцу и сверх него поставили гроб, заключавший тело им убиенного, и потом обоих засыпали землею. Долго потом всё чудился ему страшный обряд казни и всё представлялся этот заживо засыпанный человек вместе с ужасным гробом» [2, с. 246-247].

Тот же запорожский обычай казни изображён в исторической драме Тараса Шевченко «Назар Стодоля» (1843):

«Хома. Стривай. Ти знаєш наш закон козацький, то… Гнат. Що мене живого поховають з твоїм падлом? Знаю. (До челяді). Копайте яму» [20, с. 40]. Литературоведы считают, что в обоих случаях источником послужили не письменные источники, а украинские народные предания и рассказы  [8, с. 71-72].

Пока что немногие исследователи брались объяснить, откуда на Сечи взялся такой суровый обычай. В судебных и исторических актах, относящихся к истории Запорожья, указаний на его существование нет [Д-ский 1893, с. 217]. Одним из первых источников о нём по праву может считаться донесение английского резидента в Санкт-Петербурге Клавдиуса Рондоу лорду Гаррингтону от 24 апреля 1736 года об обычаях и устройстве Запорожской Сечи. Рондоу, среди прочих описаний наказаний и казней у сечевиков, сообщал следующее: «Обнаружив убийцу, выкапывают яму, кладут убитого на убийцу и зарывают их разом» [13, с. 446].

Георгий Гукасов. Неоконченная песня.

Более обширные сведения об этом обычае находим в труде российского офицера князя Семёна Мышецкого, который четыре года (1736-1740) находился на Запорожье, имел возможность наблюдать всё происходящее там и слышал рассказы о сечевых традициях от запорожской старшины: «Главная у нихъ вина почитается, ежели казакъ казака убьетъ до смерти; то убійцу живаго кладутъ во гробъ убіеннаго и обѣихъ землею засыплютъ; a о которомъ будутъ сожалѣть, якобы зная его добраго быти, казачество того всенародно свобождаетъ отъ смерти, и штрафуетъ другимъ штрафомъ» [14, с. 56-57]. Следует отметить, что в Московии XVII-XVIII  веков погребение заживо в качестве казни случалось крайне редко, в основном при народных расправах без суда [16, с. 104], поэтому неудивительно, что оно обратило на себя внимание.

После Мышецкого в 1740 году посетил запорожцев военный инженер Александр Ригельман, который позже тоже вспоминал, что козаки убийц «подъ гробъ убитаго въ могилу клали» [15, с. 82].

Герард Фридрих Миллер в 1760 году писал: «За наибольшее преступленіе почитается, когда козакъ умертвитъ другаго. Обыкновенное за то наказаніе бываетъ, что убійцу закапываютъ живаго съ убиеннымъ; а сіе произходитъ такимъ образомъ: сперьва убійцу бросятъ въ могилу, потомъ ставятъ на него гробъ съ мертвымъ тѣломъ, и тогда могилу зарываютъ. Рѣдко случается, что такого не закапываютъ, и то тoлько въ такомъ случаѣ, когда убійцу весь народъ весьма любитъ за прежнія его добрыя поступки. Тогда онъ помощію нѣкотoрыхъ, о томъ согласившихся, и склонившихъ къ себѣ друкихъ, освобождаeтся отъ казни и претерпѣваетъ другое наказаніе» [12, с. 429-430].

С разгромом Запорожской Сечи рассказы о казачьих казнях перешли в разряд воспоминаний. Французский историк Пьер-Шарль Левек, который в 1773 году по рекомендации выдающегося энциклопедиста Дени Дидро был приглашен в Петербург и в совокупности в Российской империи провёл семь лет, в своей «Истории России» (1783) повторяет, что у сечевиков наиболее строго каралось убийство. Убийцу живьём клали в яму, на него сверху клали тело убитого им товарища и забрасывали эту яму землёй. Когда виновный пользовался всеобщей любовью, ему смягчали иногда наказание. Однако такое смягчение случалось очень редко [27, с. 160].

Научный оппонент Левека, историк Николя-Габриэль Клерк, которого чаще именуют Ле Клерком или Леклерком и который в 1760 году, в качестве личного врача гетмана Кирилла Разумовского, побывал в Украине, в своём многотомном труде «Физическая, моральная, гражданская и политическая история древней и современной России» (1783) не преминул упомянуть, что у запорожцев «душегубство каралось строжайшим образом. Убийцу живьём спускали в яму, на него сверху клали тело убитого им и забрасывали яму землёй» [25, с.  429].

Французский дипломат и историк Жан-Бенуа Шерер в своих «Анналах Малороссии» (1788) живописал наказание за смертоубийство так: «Казак, который убил другого казака, ложился на гроб убитого, и его хоронили живого, в соответствии с принципом, согласно которому все казаки являются братьями, которые должны жить вместе, не причиняя вреда друг другу. Если убийца был смелым казаком, которого любили все его товарищи, он мог избежать смерти по общему согласию или отбыть другое наказание» [21, с. 180; 28, с. 326].

То же самое отмечал в 1790 году, описывая быт и нравы запорожцев, пастор из Риги Аугуст Вильгельм Гупель: «Если один казак убивал другого, то его заживо хоронили с убитым» [23, с. 221]. «За наибольшее преступленіе бывало, что убійцу закапывали живаго съ убіеннымъ, а сіе произходило такимъ образомъ: съ перва бросали убійцу въ могилу; по томъ ставили на него гробъ с мертвымъ тѣломъ, и тогда могилу загребали землею. Рѣдко случалося, что такого не закапывали, и то только въ такомъ случаѣ, когда убійцу весь народъ весьма любилъ за прежнія его добрыя поступки. Тогда только убійца, съ помощію ходатайствующихъ объ немъ заступниковъ своихъ, могъ освободиться отъ таковой казни; но ни когда не избѣгалъ другой, хотя оная и не такъ ужасна», – вторил ему Иоганн-Готлиб Георги [1, с. 365]. И ещё в 1814 году француз Шарль-Луи Лесюр, автор «Истории казаков», восхищался тем, что «у этих свирепых воинов, которые так расточают кровь целых наций, убийцу одного из своих товарищей хоронили заживо, положив на труп» [26, с. 294].

Но пока иностранные историки писали об этом обычае в прошедшем времени, он продолжал сохраняться в общинах выходцев из уничтоженной Сечи, расселившихся по свету. Австриец Фридрих фон Гендльовик, незнакомый с трудами современных ему учёных, в 1789 году описывал нравы современных ему запорожцев, поселённых в Банате: «Если казак убьёт другого подобного себе,  то  он будет в наказание заживо погребён вместе с убитым» [3, с. 140].

Бытование этого обычая у других потомков запорожцев, черноморских казаков, в 1830-х годах, то есть в то время, когда писался «Тарас Бульба», зафиксировал британский путешественник Эдмунд Спенсер: «…Они имеют привилегию выбора их собственного атамана и управляются своими собственными законами. Эти законы не являются, тем не менее, в настоящее время строго навязываемыми согласно предписаниям первоначального кодекса, который в одно и то же время прост и не лишен жестокости. Например, если человек убивает другого, за исключением того, как это происходит в соответствии с законами, установленными для дуэли, его хватают, не взирая на лица, связывают с убитым и закапывают живьём» [29, с. 312-313]. Важно, что Спенсер в своём описании тоже не зависел от историков, описывавших Запорожье. Вопреки мнению, что закапывание живым в землю применялось сравнительно редко, к концу существования Сечи совершенно исчезло или вообще могло быть заимствовано из некой бродячей легенды [5, с. 217-218], оно, по-видимому, было вполне реальной перспективой для осуждённых.

Предание, записанное Яковом Новицким в Александровском уезде на Екатеринославщине, также передает это обычаевое право, практиковавшееся в Запорожской Сечи: «…А найстрашніше було, як смертовбивця катують. Ото як скоротить за що віку козак православному чоловікові, так його живцем в землю з трупом прикопають. Та ще й кілком було пристромлять» [цит. по: 8, с. 70-71]. Логично, что самая строгая форма казни должна была назначаться за самое тяжкое преступление, каковым в действительности и было убийство казака казаком, так как этим преступным деянием нарушался основной принцип организации Сечи – братство и товарищество. Выражения «смертоубийца, убийца» должны были означать именно убийство казака казаком, так как Сечь состояла исключительно лишь из казаков, а убийство других лиц при разбоях и грабежах влекло за собою наказание более мягкого характера [5, с. 218-219].

Уже первые исследователи славянских древностей отмечали, что обычай запорожцев, согласно которому всякий душегубец живой зарывался в землю вместе с убитым, является очень древним. Они пытались его соотнести с народным преданием о том, что в старину опускали отцеубийц живых на дно могилы, на них ставили гроб с телом убитого и тогда засыпали землёй [17, с. 204]. Стоит также вспомнить, что ещё в начале XVIII века в Украине община прибегала к погребению заживо и пробиванию колом при расправе над матерями-детоубийцами [10, с. 359, 363, 365-366; 11, с. 11-13; 18, с. 168]. Стало быть, и запорожская расправа была вполне реальной.

Не находя соответствий у тюркских народов, истоки этого обычая уходят корнями в быт ираноязычного кочевого населения Причерноморья. Философ Порфирий (около 233-304 года н.э.), уроженец города Тира, ученик Плотина и издатель его сочинений, в трактате «О воздержании от мясной пищи» сообщает: «…Скифы зарывают в землю живых вместе с покойниками» [9, с. 657]. Уроженец Палестины, епископ Кесарии Евсевий (умер в 340 году) был тоже осведомлён об этом обычае, сообщая в своём «Евангельском приуготовлении», что «скифы зарывали живьём в могилу» людей [9, с. 663].

Этот обычай был занесён скифо-сакскими племенами в Индию. Даже в таком позднем произведении, как роман «Катхасаритсагара» Сомадевы (XI век н.э.) в ряду нескольких упоминаний о человеческих жертвоприношениях у разных народов содержится описание того, как некоему индоскифу по имени Муравара в могилу собираются бросить живыми его врагов в качестве жертв его душе [24, с. 336; 22, с. 168; 4, с. 196-197]. Исследователи украинских казачьих традиций уже обратили внимание на тождественность этого жертвоприношения правовоззрениям запорожцев [7, с. 12-13], которые явно исходили из того же древнего принципа: убийца приносился в жертву душе убитого.

Отголоски сохранились и в нартовском эпосе осетин, где у ног витязя Сослана хоронят злокозненного Сырдона, ставшего причиной его смерти [19, с. 12; 6, с. 106]. Здесь опять просматривается явственное принесение человеческой жертвы погибшему.

Таким образом, на Запорожской Сечи те, кто отнял жизнь у побратима, признавались преступниками, подлежащими смертной казни через закапывание живыми вместе с убитым. Этот обычай фиксируется источниками XVIII – начала XIX века. Он уходит корнями в глубокое прошлое, в период доминирования в степи ираноязычных народов, и связан с древними религиозными представлениями.

Источники и литература

1. Георги Иоганн-Готлиб. Описание всех в российском государстве обитающих народов и их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. СПб., 1799. Часть четвертая. О народах монгольских, об армянах, грузинах, индийцах, немцах, поляках и о владычествующих россианах, с описанием всех именований козаков, также История о Малой России и купно о Курландии и Литовии.
2. Гоголь Н.В. Избранные произведения в 2-х томах. К., 1979. Том 1.
3. Г[рушевський] М. Записка Гендльовіка про банатських запорожцїв // Записки Наукового товариства імени Шевченка. Львів, 1911. Т. СІ. Кн. 1. С. 134-141.
4. Гусева Н.Р. Славяне и арьи. Путь богов и слов. М., 2002.
5. Д-ский А. Система карательных мер в Запорожьи: (Историко-юридический очерк) // Киевская старина. К., 1893. Том XL. Февраль. С. 209-239.
6. Дюмезиль Жорж. Осетинский эпос и мифология. М., 1976.
7. Каляндрук Тарас. Загадки козацьких характерників. Львів, 2007.
8. Карпенко А. О народности Н.В. Гоголя. (Художественный историзм писателя и его народные истоки). К., 1973.
9. Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе / Собрал и издал с русским переводом В.В. Латышев. СПб., 1890. Том I. Греческие писатели.
10. Левицкий О. Очерки старинного быта Волыни и Украйны. 2. Матери преступницы // Киевская старина. К., 1889. Том XXVII. Ноябрь. С. 350-368.
11. Левицький О.І. Суд на матерями-злочинницями в давній Україні // Правник. К., 1918. № 1. С. 11-17.
12. Миллер Г.Ф. Известия о казаках запорожских // Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащия. СПб., 1760. Май. С. 387-444.
13. Молчановский Н. Английское известие 1736 г. о запорожцах // Киевская старина. К., 1889. Том XXVII. Ноябрь. С. 444-447.
14. [Мышецкий Семен]. История о казаках запорожских, как оные издревле зачалися, и откуда свое происхождение имеют, и в каком состоянии ныне находятца, сочиненная от инженерной команды. Издана со списка, хранящагося в библиотеке князя Михаила Семеновича Воронцова, Одесским Обществом Истории и Древностей. Одесса, 1851.
15. Ригельман Александр. Летописное повествование о Малой России и ея народе и козаках вообще, отколь и из какого народа оные происхождение свое имеют, и по каким случаям они ныне при своих местах обитают, как то: черкаские или малороссийские и запорожские, а от них уже донские, а от сих яицкие, что ныне уральские, гребенские, сибирские, волгские, терские, некрасовские, и проч. козаки, как равно и слободские полки / Собрано и составлено чрез труды инженер-генерал-маиора и кавалера Александра Ригельмана, 1785-86 года. М., 1847.
16. Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве XVII века. СПб., 1887.
17. Снегирев И. Руские в своих пословицах: Разсуждения и изследования о Руских пословицах и поговорках И. Снегирева. М., 1832. Книжка III.
18. Сулима М.М. Грѣхи розмаитїи: єпитимійні справи XVII-XVIII ст. К., 2005.
19. Шанаев Джантемир. Осетинские народные сказания // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1871. Выпуск V. С. 2-40.
20. Шевченко Тарас. Твори у п’яти томах. К., 1971. Том 3.
21. Шерер Жан-Бенуа. Літопис Малоросії, або Історія козаків-запорожців та козаків України, або Малоросії. К., 1994.
22. Crooke W. Popular Religion and Folk-Lore of Northern India: In two volumes. Westminster, 1896. Vol. II.
23. Hupel August Wilhelm. Von den Kosaken. Nebst andern kürzern Aufsätzen. Riga, 1790.
24. Kathá Sarit Ságara or Ocean of the Streams of Story / Translated from the original Sanscrit, by C.H. Tawney. Calcutta, 1880. Volume I.
25. Le Clerc [Nicolas-Gabriel]. Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie Ancienne. Paris-Versaille, 1783. Tome second.
26. Lesur [Charles-Louis]. Histoire des Kosaques: precedee d’une introduction, ou coup-d’oeil sur les peuples qui ont habite le pays des Kosaques, avant l’invasion des Tartares. Paris, 1814. Tome I.
27. Levesque [Pierre-Charles]. Histoire de Russie, tirée des chroniques originales, de pièces authentiques, & des meilleurs historiens de la Nation. Yverdon, 1783. Tome quatrieme.
28. 28. Scherer Jean Benoit. Annales de la Petite Russie, ou Histoire des Cosaques-Saporogues et des Cosaques de l’Ukraine, ou de la Petite-Russie, deuis leur origine jusqu’à nos jours; suivie d’un Abrégé de l’Histoire des Hettmans des Cosaques, & des Pièces justificatives: Traduite d’après les Manuscrits conservés à Kiow, enrichie de Notes. Paris, 1788. Tome premier.
29. Spencer Edmund. Travels in Circassia, Krim Tartary, &c: Including a Steame Voyage down the Danube, from Vienna to Constantinople and round the Black Sea, in 1836: In two volumes. London, 1837. Vol. II.

ОПУБЛИКОВАНО: Война и воинские традиции в культурах народов Юга России (VI Токаревские чтения): Материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Ростов-на-Дону, 4–5 мая 2017 г.) / Отв. ред. к.и.н. А.Л. Бойко, д.и.н. Д.В. Сень, д.ф.н. А.В. Яровой.  – Ростов н/Д.: Изд-во Альтаир,  2017. С.196-203.

9 сентября 2017 года в 13.00 в станице Мечетинской Зерноградского района на берегу реки Мечетка пройдет V-й этнокультурный казачий праздник Мечетинские шермиции. Организаторами выступают Администрация Зерноградского района, администрация станицы Мечетинской, Отделение РОО Федерации шермиций в станице Мечетинской.

В программе праздника: музейные выставки «Страницы казачьей летописи Дона», выставка работ народных умельцев, казачья лавка. Планируется крестный ход и молебен. Этноспортивные состязания в рубке и фехтовании, борьбе на ломка и традиционных играх. Запланированы мастер-классы по казачьим боевым искусствам. Для гостей и участников приготовление и дегустация блюд казачьей кухни, выступление фольклорных коллективов Зерноградского района и соседних районов Ростовской области.

Приезжайте, приходите на праздник всей семьей!

Фото Анатолия Карбинова

4-7 мая 2017 г. на Дону прошли казачьи национальные игры Шермиции, посвященные 380-летию взятия Азова донскими казаками. Они включали в себя Всероссийскую научно-практическую конференцию «Война и воинские традиции в культурах народов Юга России» (Токаревские чтения VI), а также конные и пешие традиционные состязания казаков в крепости Святой Анны под Старочеркасском.

Всероссийская научно-практическая конференция проходила на базе Института истории и международных отношений Южного федерального университета. В Оргкомитет конференции входили:

Апрыщенко В.Ю. (председатель), д.и.н., профессор, директор ИИМО ЮФУ;

Яровой А.В. (сопредседатель), д.ф.н. доцент кафедры гуманитарных дисциплин АЧИИ Донской ГАУ в г.Зернограде;

Бойко А.Л. (ответственный секретарь), к.и.н. доцент кафедры археологии и истории древнего мира ИИМО ЮФУ;

Сень Д.В., д.и.н., профессор кафедры специальных исторических дисциплин и документоведения ИИМО ЮФУ;

Черницын С.В., к.и.н.,  доцент кафедры истории и культурологии ДГТУ;

Николаев О.Б., вице-презедент Донской региональной общественной организации «Федерация казачьих воинских искусств «Шермиции»,  главный редактор казачьего интернет-портала «Дикое поле».

Пленарное заседание и работа секций проходили в Институте истории и международных отношений ЮФУ. С приветственным словом к участникам обратились заместитель Губернатора Ростовской области Михаил Викторович Корнеев и депутат Ростовской-на-Дону Городской Думы Олег Вячеславович Соловьев, региональный координатор проекта «Историческая память», которые отметили возрастающую значимость Токаревских чтений для научного мира Юга России, а также важность ежегодных Шермиций, как существеннного фактора сохранения культурного наследия донских казаков, передачи его молодому поколению, развития межрегиональных и международных связей Ростовской области.

Пленарные доклады охватили основную проблематику конференции.

Яровой Андрей Викторович − доктор философских наук, доцент кафедры истории, философии и политологии Азово-Черноморского инженерного института Донского государственного аграрного университета в г. Зернограде выступил с докладом «Воинское искусство донских казаков: проблема периодизации».

Ярлыкапов Ахмет Аминович − к.и.н., с.н.с. Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО МИД России (г. Москва) выступил с докладом «Образ ногайского казака в фольклоре: жизнь, мораль, доблесть».

Сейдалиев Эмиль Исаевич − к.и.н., заведующий кафедрой истории Крымского инженерно-педагогического университета (г. Симферополь) выступил с докладом «Традиционные игры в воинской культуре средневековых тюркских кочевников и крымских татар: историко-этнографические параллели».

Соколова Алла Николаевна − доктор искусствоведения, профессор Института искусств Адыгейского ГУ (г. Майкоп) выступила с докладом «Участие адыгских музыкантов в военных действиях и спортивных мероприятиях: мифы, история, современность».

Мининков Николай Александрович − д.и.н., зав. кафедрой специальных исторических дисциплин и документоведения ИИМО ЮФУ выступил с докладом «Административное деление в войске Донском второй половины XVIII – первой трети XIX вв.: сыскные начальства».

В дальнейшем участники конференции были распределены на следующие секции:

Секция 1. «Войны в истории Юга России», модераторы: д.и.н., профессор кафедры истории России СКФУ г.Ставрополь Судавцов Н.Д.; к.и.н. декан факультета истории и филологии Таганрогского института им. А.П. Чехова Волвенко А.А.

Секция 2. «Слагаемые воинской культуры в историческом пространстве Юга России», модераторы: профессор кафедры специальных исторических дисциплин и документоведения ИИМО ЮФУ (Ростов-на-Дону) Сень Д.В.; д.и.н., профессор кафедры истории России КубГУ (г. Краснодар) Матвеев О.В. В этой секции были выделены следующие направления: Военная археология и история войн на Юге России и Этнологические и культурологические исследования составных элементов воинской культуры.

Секция 3. «Войны в пространстве цивилизаций нового и новейшего времени», модераторы: к.и.н.,  доцент кафедры зарубежной истории и международных отношений ИИМО ЮФУ; Айриян Р. С; к.и.н., м.н.с. Института славяноведения РАН (г. Москва) Дронов А. М. На конференции было заслужено более пятидесяти докладов.

6-7 мая 2017 г. в окрестностях станицы Старочеркасской на территории фортификационного сооружения XVIII века, крепости Святой Анны, прошли пешие и конные состязания казаков «Георгиевские Шермиции». Организаторами Игр выступили: Ассоциация содействия организации фестиваля казачьих национальных видов спорта и народного творчества «Шермиции», Донская региональная общественная организация Федерация казачьих воинских искусств «Шермиции», Ассоциация развития традиций и защиты интересов коневладельцев Ростовской области, при поддержке Правительства Ростовской области и участии ВКО «Всевеликое Войско Донское». Генеральные партнеры Игр: компания Longines – генеральный партнер конных соревнований, Авторадио — генеральный информационный партнер. Партнеры: Фонд имени священника Илии Попова, Донская оружейная фабрика, ООО «Односумы», Семикаракорский казачий юрт, МФПУ «Синергия». Атаманом Шермиций был избран казак станицы Нижне-Чирской Борисанов Петр Александрович. По традиции Шермиции начались с молебна, который отслужил духовник Федерации казачьих воинских искусств Шермиции, иерей Александр (Назаренко). Молебен включал в себя чин освящения воинских оружий, являющийся памятником нематериального культурного наследия народов РФ:

После чего народными хоровыми коллективами, под аккомпанемент старинного казачьего музыкального инструмента донского рылея, был исполнен Гимн Всевеликого Войска Донского.

С приветственным словом к участникам состязаний обратились:

Заместитель губернатора Ростовской области М.В. Корнеев

Председатель Правления Ассоциации коневладельцев Ростовской области С.В. Гайдук, учредитель Ассоциации В.В. Горобченко.

Депутаты Законодательного собрания Ростовской области Н.В. Шевченко — председатель комиссии по регламенту, мандатным вопросам и депутатской этике донского парламента и С.Л. Бездольный — председатель комитета донского парламента по местному самоуправлению, административно-территориальному устройству и делам казачества.

Руководитель Государственного центра русского фольклора, член постоянной профильной комиссии по содействию развитию казачьей культуры Министерства культуры Российской Федерации Совета при Президенте Российской Федерации по делам казачества Д.В.Морозов.

Глава делегации из Шотландии Франк Этерсон.

В Играх приняло участие более 200 человек из Аксайского, Романовского, Мечетинского, Семикаракорского, Ермаковского, Зимовниковского, Александро-Грушевского, Новочеркасского, Великокняжеского юртов Всевеликого Войска Донского, Ростова-на-Дону, Батайска, Москвы, Самары, Оренбурга, Уфы, Обнинска, Глазго, Пейсли, Терского казачьего Войска, Кубанского казачьего Войска.

Казаки разных возрастов состязались в шермичных дисциплинах: фехтовании на шашках и пиках, фехтовании на шотландских палашах, стрельбе из традиционного лука, рубке полосы мишеней и рубке разных по своей сложности мишеней, в игре айданы, в коллективных соревнованиях каманахк/шинти на кубок Скифии, фехтовальной игре «Царь» на кубок Шермиций. Состоялся открытый Чемпионат Ростовской области по джигитовке «Кубок Шермиций». Прошел конкурс женского казачьего костюма. Два дня участников и гостей Игр своим исполнительским мастерством радовали замечательные казачьи фольклорные коллективы «Покров» (г. Волгоград), «Казачья Удаль» (г. Новоаннинск), «Казачий КругЪ» (Скунцевы В.Н. и М.Ю., г. Москва), «Кумов Яр» (ст. Кумылженская), «Дубравушка» (Тацинский район Ростовской области), исполнители на донском рылее В. Скунцев (г. Москва), А. Палагин (г. Москва), А. Контеев (г. Москва), К. Чеботарев (г. Подольск).

Чин освящения воинских оружий

В течении двух дней шли семинары по стрельбе из лука, который проводил И.В. Пшеничников, основатель клуба стрельбы из лука «Таргитай», мастер-классы В.Н. Скунцева (“Казачий КругЪ», г. Москва), А.В. Палагина, мастера по изготовлению исторических музыкальных инструментов, по игре на донском рылее, семинары по фехтованию на шотландских палашах и по игре в шинти В.В. Негоды, руководителя  школы гэльских боевых искусств, инструктора федерации спортивного мечевого боя. Семинарской площадкой руководил Максим Тищенко.

Семинар по фехтованию шотландским палашом проводит руководитель школы гэльских боевых искусств В.В.Негода

За два дня Шермиции посетило более 15 000 человек.

Атаман Шермиций 2017 Борисанов П.А.

Призовые места распределились следующим образом:

А.В.Яровой -президент Федерации казачьих воинских искусств Шермиции

Шермичные дисциплины включающие в себя фехтование на шашках, пиках и рубку полосы мишеней (гл.судья С.В.Божко, «Школа шермиций» х.Потапов Романовской станицы).

Фехтование на спортивных шашках

В возрасте 12-14 лет:

1. Перерва А., х.Потапов Романовского юрта
2. Рязанов Е., г.Обнинск
3. Кудеев А., х.Потапов Романовского юрта

Фехтование на пиках

В возрасте 15-17 лет:

1. Попов А., х.Потапов Романовского юрта
2. Шестаков Р., х.Потапов Романовского юрта
3. Демиденко И., Аксайский казачий кадетский корпус МО РФ

Фото А.Карбинова

В возрасте 18-20 лет:

1. Поливин И., х. Потопов Романовский юрт
2. Зубков С., Аксайский казачий кадетский корпус МО РФ

Фехтование на спортивных шашках

В возрасте 21- 40 лет:

1. Показиев И., ст. Мечетинская
2. Дудка А., ст.Староминская
3. Пьяных А., Александровск-Грушевский юрт.

Казаки старше 41 г.:

1. Санжаров С., ст.Тацинская
2. Харитонов А., ст.Тацинская
3. Моксаков В., ст.Доломановская

Исполнительный директор Ассоциации Шермиции Ряднов А.В.

В Открытом Чемпионате Ростовской области по джигитовке «Кубок Шермиций» (судьи Гекиев Р.Т. Кудзаев В. Невмержицкая Е. Коновалов С. Коровкин А. Федерация конного спорта РФ):

Фото А.Карбинова

Группа В владение оружием

1. Щеглов Д., конный клуб им. Генерала Бакланова, Волгоградская область
2. Корженко Я., конный клуб им. Генерала Бакланова, Волгоградская область
3. Щеглов К., конный клуб им. Генерала Бакланова, Волгоградская область

Фото А.Карбинова

Группа С вольная джигитовка

1. Щеглов Д., конный клуб им.генерала Бакланова, Волгоградская область
2. Щеглов К., Конный клуб им.генерала Бакланова, Волгоградская область
3. Сафонов М., Аксай, Ростовская область

Фото А.Карбинова

Дети 2004-2006 г.р., зачет

1. Чумаков Кирилл, Школа генерала Бакланова, Волгоградская обл.
2. Волкова Татьяна, Усть-Медведицкий казачий конный клуб, Волгоградская область
3. Тарелкин Станислав, Конноказачий клуб «Трехречье», Ростовская область

Дети 2007-2010 г.р., зачет

1. Нефедов Кирилл, Школа генерала Бакланова, Волгоградская обл.
2. Старунова Елизавета, Школа генерала Бакланова, Волгоградская область
3. Щеглова Светлана, Школа генерала Бакланова, Волгоградская область

В стрельбе из традиционного лука:

Фото А.Карбинова

1. Гамалей Руслан
2. Юлдашбаев Азамат, г.Уфа
3. Садовой Яков

Фото А.Карбинова

В рубке шашкой:

1. Бредихин К., ст.Староминская
2. Нестеров С., г.Самара
3. Поливин И., х.Потапов Романовского юрта

Рубка кабака

В игре Айданы:

1. Михаил Тарасов, Московская обл.
2. Елисей Ализонов, Московская обл.
3. Физикаш Артем, Зимовниковский юрт

Игра в айданы

В фехтовании на шотландских палашах (судьи Яровой А.В., Негода В.В.):

1. Чернов Д., Мечетинский юрт
2. Показиев И., ст. Мечетинская
3. Негода В., Краснодар и Макколл Д., г.Пейсли, Шотландия

В шотландской игре каманахк/шинти на кубок Скифии победу одержала сборная команда Дона.

Игра в каманахк/шинти

Сборная команда Дона

В фехтовальной игре «Царь» победу одержала команда х.Потапов, второе место команда г.Краснодара, 3 место казаки ст. Староминской ККВ.

Фото А.Карбинова

В борьбе «на  ломка» (гл. судья В.Колганов г.Глазго Шотландия)

Фото А.КАрбинова

Казаки до 75 кг.:

1. Кумов Дмитрий, г.Батайск Ростовская обл.
2. Шестаков Феофан, г.Ганновер, Германия
3. Булкин Антон, г.Глазго Шотландия

До 85 кг.:

1. Скибин Евгений, г.Новочеркасск Ростовская обл.
2. Том Андрес, г.Глазго Шотландия
3. Чембулат Николай, г.Докучаевск

85+ кг.:

1. Киреев Александр
2. Кумов Дмитрий, г.Батайск Ростовская обл.
3. Скибин Михаил, г.Аксай Ростовская обл.

Казачата, кужата (12-17 лет):

До 45 кг.:

1. Студеникин Никита, г. Семикаракорск Ростовской обл.
2. Дорофеев Стас, г.Семикаракорск Ростовской обл.
3. Банников

До 56 кг.:

1. Корочинцев Иван, г. Семикаракорск Ростовской обл.
2. Коссе Максим, г.Комсомольское
3. Савельев Геннадий, г. Семикаракорск Ростовской обл.

56+ кг.:

1. Долженко Илья, г. Семикаракорск Ростовской обл.
2. Шестаков Роман
3. Гриценко Андрей, г. Семикаракорск Ростовской обл.

В кулачных боях (гл.судья Бригаденко Ю.Н. г.Приморск-Ахтарск)

Фото А.Карбинова

До 75 кг.:

1. Атоненко Александр, г. Семикаракорск Ростовской обл.
2. Лысенко Виктор, ст.Советская
3. Маккол Дани, г.Пейсли, Шотландия

До 85 кг.:

1. Чембулат Николай, г.Докучаевск
2. Борисанов Пётр, ст.Нижне-Чирская
3. Дубас Руслан, г.Николаев, Украина

85+ кг.:

1. Матюшевский Влад г.Николаев, Украина
2. Мироненко Роман, Усть-Донецкий юрт, Ростовская обл.

В конкурсе женского казачьего костюма (судьи доктор искусствоведения, профессор Т.С.Рудиченко (Ростов-на-Дону), Арнаут-Клёнина А. (ст.Кумылженская «Чеботарев курень»):

1. Скворцова А., ст. Родниковская ККВ
2. Каданина Е., Екатеринодар
3. Курина-Банникова Н., ст. Перекопская ВВД

ПРОГРАММА

Казачьих национальных игр Шермиций
посвященных 380-летию взятия Азова донскими казаками
6-7 мая 2017 года, Старочеркасск, крепость Святой Анны

6 мая
9.45 – Шествие, построение
10.00 – Молебен, чин освящения воинских оружий
10.45 – Открытие Игр
11.00 – Обряд посажения казачат на коня
11.00 – Начало работы детской площадки
11.00 – Начало работы ярмарки
11.00 – Начало работы кухни
11.00 – Начало работы фольклорной площадки (Гл.сцены)
Играют казачьи коллективы:
«Казачья удаль» (Новоаннинск)
«Покров» (Волгоград)
«Кумов Яр» (станица Кумылженская)
«Вольница» (Самара)
«Дубравушка» (станица Ермаковская)
«Казачий Круг» (Скунцевы В.Н. и М.Ю., Москва)
Мастера-рылеишники:
Владимир Скунцев (Москва)
Алексей Палагин (Москва)
Александр Контеев (Москва)
Андрей Давыдов (Самара)
Кирилл Чеботарёв (Москва)
11.00 — начало состязаний:
— Фехтование на шашках
— Фехтование на пиках
— Рубка шашкой полосы мишеней
— Чемпионат по айданам
— Соревнования по джигитовке среди детей до 14 лет
12.00 — Турнир по стрельбе из традиционного лука
12.00 — Фехтование на шотландских палашах
13.00 — Борьба на поясах
14.00 — Кулачки 

Конкурсы, семинары, мастер-классы:
12.00 — Конкурс подъема и бросания гири на дальность
12.00 — Конкурс традиционного казачьего женского костюма
13.00 — Показ этноколлекции «Меланья»
14.00 — Семинар по рубке и фехтованию шашкой
15.00 — Семинар по пешей и конной стрельбе с традиционного лука
16.00 — Мастер-класс по игре на донском рылее
17.00 — Конное театрализованное представление «Казачья мать»

7 мая

10.00 – Открытый кубок Ростовской области по джигитовке «Кубок Шермиций»
10.00 — Чемпионат по Шинти «Кубок Скифии»
10.00 – Начало работы фольклорной площадки (Гл.сцена)
10.00 – Начало работы детской площадки
10.00 – Начало работы ярмарки
10.00 – Начало работы кухни
12.00 – Фехтовальная игра «Царь»
17.00 – Награждение победителей Игр
18.00 — Закрытие Игр

…вот они люди XVII и XVIII века, с их понятиями и привычками, живьем передо мною, в этом археологическом музее тихого-вольного Дона, называемом Майносом.

В. Иванов- Желудков 1866

Восстание под предводительством Кондратия Булавина стало причиной раскола среди донских казаков. Желание царя покорить казаков, жестокость его воевод стали причинами ухода донских казаков за Кубань, а позже в Турцию. Сотни лет жили некрасовцы за пределами Родины, храня историю, культуру и традиции донских казаков: «Двести лет ф Турсии пражыли, а к туркам мы ни прилучилися. Мы платю сваю ни смянили и язык ни пъаламали. Наша адежачка зълатая, нигде такова платя няма. Мы ие блюли, саблюдали. Мы мущинам рубахи атшывали, шыринки кистили. Етат абрядак старинная, з Дону прийденай». (М.Р. Саничева).[1]

После долгих скитаний по Кубани, Дунаю и Турции, потомки некрасовцев переселились в Ставропольский край, где и проживают доныне. Сохраненная ими культура донских казаков привлекает немало внимания ученых, исследователей, фольклористов и обычных людей и часто вызывает разночтения, споры и даже мифы.

Исследование женского национального костюма представляет особый интерес, поскольку он, как правило, наиболее консервативен и богат различного рода деталями. Самое распространенное мнение о природе костюма некрасовцев сводится к его верхнедонскому происхождению, второе – турецкому влиянию. В обоснование первого вывода приводятся доводы о рогатости головных уборовверховых и некрасовских казачек, османское заимствование обосновывается необычностью и пестротой одежды.Тем не менее, подробное изучение костюма некрасовских казачек привели меня к иным выводам, которые нашли свое подтверждение и в устных народных преданиях некрасовцев и иных исторических свидетельствах.

Одежда некрасовских казачек.

Яркая, колоритная, самобытная одежда некрасовских казаков не остается без внимания тех, кто когда-нибудь ее увидел. Неповторимая цветовая гамма и необычный фасон выделяют этих людей из любой толпы. Порой, глядя на них, думаешь, что какой-то ученый, наконец, изобрел машину времени и перенес их к нам из начала XVIII века, чтобы мы не забывали о том, что нужно сохранить и передать следующим поколениям.

Путешественники и общественные деятели XIX века, бывавшие у некрасовцев в станице на Майносе, приходили к общему выводу о том, что некрасовки сохранили архаичные черты женских костюмов донских казачек. [2]

Рогатая кичка некрасовских казачек. Выставка «Серебряная кладовая» (Россия, Ростов-на-Дону, 2015)

Смирнов Я.И.  описывал костюм казачек так: «… Наряд был поистине оригинален: на голове высокая «кичка» о двух рогах золотной парчи под желтым шелковым прозрачным покрывалом, накинутым поверх рогов, волоса надо лбом и на висках подвиты; с кички около ушей спускаются подвески из серебряных цепочек с разнообразными подвесками; на шее мониста, борта ватной кофты с короткими рукавами обшиты тонкими серебряными монетами, с большими дутыми пуговицами посредине. Три больших выпуклых серебряных бляхи… украшают пояс, к средней бляхе еще приделаны привески из монет. Из-под коротких рукавов ватной кофты спадают непомерно длинные рукава нижней одежды, расширяющиеся на концах; полосатый передник и новые красные сапоги заключали этот оригинальный наряд, о сходстве которого с древнерусским мы судить не беремся, но никакому сомнению подлежать, кажется, не может, что этот наряд остался неизменным со времен ухода некрасовцев с Дона».[3].

Основной одеждой некрасовских казачек является балахон, который представляет  собой кафтанчик, то есть верхнюю распашную одежду длиною выше колен, с короткими рукавами с наставками из цветных лент, на подкладке, надеваемую поверх рубахи[4]. Застегивался балахон на пуговицы и воздушные петли от горловины до пояса. Количество пуговиц превышало количество петель за счет декоративных дутых металлических пуговиц, которые служили лишь украшением.[5]Теплый стеганый балахон назывался сарафаном[vi].

Под балахоном некрасовские казачки носят рубахи, длиной до середины икр. Рубахи казачек состояли из нескольких частей: чефлика – лифа, подола – юбки,подоплеки – воротника и рукавов, в свою очередь состоящих из лыла – узкой части и широкой на сборке с манжетами на концах. Низ подола рубахи обшивался красной тканью. Юбок как отдельного предмета одежды казачки не знали, зато носили под рубахой и портки – длинные и короткие женские панталоны.[7]

Поверх балахона казачки носили фартук — завеску, по подолукак и рубаха обшитый тканью контрастного цвета. Сзади за веревочку заправлялись мутозики — завязки из разных кусочков тканей с пушистой кистью из разноцветных шерстяных нитей.[8]

Костюм некрасовской казачки: рубаха, балахон, завеска, площи, дутые пуговицы, жерелок, пояс кулан. Выставка «Серебряная кладовая» (Россия, Ростов-на-Дону, 2015).

Неотъемлемым элементом костюма некрасовок являются украшения.

Путешественник В.И. Кельсиев (Иванов-Желудков) описывал украшения некрасовской одежды так: «Грудь сарафана была унизана турецкими серебряными монетами всех величин, от бешлыков величиною в целковый до двадцаток величиной в гривенник; монеты были расположены симметрично и с большим вкусом. На Аграфене висело монет по меньшей мере рублей на двадцать, а сколько висело на одной девушке, которую я встретил на улице на другой день, я и сказать не умею. У нее монеты были вплетены в косу, так что когда она шла, то слышался звон, кроме того, грудь была положительно покрыта монетами, как серебряным панцирем.» [9]

К сожалению, во время переезда некрасовцев в СССР турецкие власти изъяли у них все украшения, представляющие художественную ценность и изготовленные из драгоценных металлов.[10] Лишь некоторые сохранились в музейных коллекциях. Всего один балахонный комплекс некрасовки, представленный на выставке «Серебряная кладовая» в Ростовском краеведческом музее, содержит полный комплект украшений.

Так на груди балахона по сторонам бортов располагались площи — монетные подвески и дутые металлические пуговицы. Шею украшали аксессуары из монет, нашитых на ткань, называемые жырелак(или шестаки́ – то же самое, но из русских старинных монет), и нанизанных на нить – монисто.

Для подпоясывания казачки использовали несколько разновидностей поясов:

Катаур — женский пояс из гаруса с металлической бляхой с изображением птицы Феникс. Кулан — женский пояс из гаруса с махрами на концах. Куланом также называли металлическую пряжку на катауре. Трубулу´с — широкий и длинный кушак (пояс) с бахромой на концах.[11]

Головные уборы некрасовских казачек представляют особый интерес.

Как и в традициях других народов, головные уборы девиц и женщин значительно разнились. Девочки и девушки на голове носили связку — сложенную в несколько раз полоску ткани оранжевого цвета, раскрашенную бордово-черными полосками, украшенную бисером, монетами, раковинами каури.[12]

Женский головной убор –бабичий– состоял из четырех элементов: каука, шлычки, связки и уруминского платка.

Каук представлял собой валик, который подкладывался к затылку вместе с косами. Поверх прически и каука одевалась шлычка. Шлычка некрасовок выглядела как отрез ткани особой формы с завязками и предназначалась для фиксации прически на голове. Самостоятельным головным убором она не являлась. На шлычку повязывалась связка и покрывалась уруминским платком красно-желтой расцветки, сложенным пополам и одним угломокрученным вокруг головы. Уруминский платок кистили – по одному углу декорировали кисточками из разноцветных нитей и обшивали кружевом. Помимо уруминского платка носили ширинку – небольшого размера нарядный платок.[13]

Особым праздничным головным убором казачки была рогатая кичка. Впервые некрасовские казачки одевали рогатую кичку на своей свадьбе после венчания. В традициях некрасовских казаков, как и в традициях других казаков, великороссов и малороссов, обязательным элементом свадебной традиции являлись обряды, связанные с преображением молодой девушки в замужнюю женщину.

Состояла некрасовская рогатая кичка из нескольких частей: рогов, позатыльника и сороки.

Сначала к голове привязывали тесемками рога – полотняную шапочку с рогами из твердого материала, с затылка привязывали позатыльник, задекорированный монетами, шнуром, каменьями и жемчугом, предназначенный для прикрытия волос. Сверху надевалась сорока в виде обруча, вышитого камнями и жемчугом. Помимо этого, кичка обильно увешивалась металлическими подвесками с монетами: по краям кички – обнизкой, на висках – кутазиками. Завершал головной убор шарф – лента из тонкого прозрачного шелка.Одна из общин некрасовцев в Турции использовала кичку, украшенную серебряными монетами XVIII в., вплоть до переезда в Россию в 1962 г. Этот головной убор являлся, прежде всего, знаком этноконфессиональной принадлежности казачек в иноэтничной и иноконфессиональной стране и, возможно, поэтому так долго сохранился.[14]

Женская обувь некрасовок разнообразна. Мягкая обувь из цветной кожи, сшитая чулком без подметки называлась бахилами или бахилками. Сверху на них одевали котыры – из грубой кожи. («Катыры красная, а етабахилочкижолтинькии, мяфкаи, как пярчатки, ф катырынадяюцца, штоп нимарались»). Кундры – праздничные женские и мужские туфли. Калевры – обувь типа сандалей. Грубую обувь называли хоботами или ходоками, полусапожки ярымбутинами. Летней рабочей обувью были чирики. [15]

Одежда донских казачек

По территориальности и в культурном плане донских казаков принято подразделять на верховых и низовых. Условная граница проходила по городку Верхние Раздоры [16] (впоследствии городок Бебей (Бабий), ныне город Константиновск [17])  и Цимлянской станице [18]. Сосредоточение власти в низовых станицах, разность занятий и промыслов значительно отразились не только на характере и образе жизни казаков, но и их традиционных костюмах. Благодаря более привольной жизни и не столь изнурительному труду, низовые казаки одеваются щеголеватее и изысканнее, костюмы шьют из дорогих цветных тканей, украшают их богато драгоценными и  жемчужными аксессуарами. Образ жизни в низовых станицах напоминает более городской[19]. Верховые казаки «как долго сталкивавшиеся с великороссами, представляют в антропологическом отношении,в массе своей, переходную степень от чисто древне – казацкого типа к великороссам»[20], что отразилось и на их одежде в том числе.

Замужняя казачка в головном уборе, закрывающем волосы, и молодая девушка с плетёной в косу лентой из Черкасска. Гейслер Х.Г. Хемпль Ф. Изображение и описание народов находящихся под управлением Российского императора Александра I

Нижнедонские казачки носят кобилеки (кубелеки), которые представляют собой кафтан длиною ниже колен, из-под которого видны подол и рукава рубахи, а также низ шаровар. Застегивался кубелек на пуговицы только до пояса, вторым рядом пришивались еще одни вислые пуговицы в форме капель или слив, служившие украшением костюма.  Подпоясывался кубелек узорными поясами с камнями, жемчугом и драгоценными металлами и металлическими татаурами.

Головные уборы и прически казачек являются основным показателем статуса казачки. Девичья прическа состояла из одной косы, обозначавшей, чтодевушка пока одна, не замужем. На голове молодые девицы носят таркич(платок), и челоуч– шапка или кокошник, род камилавки из красногобархата, вышитого жемчугом и каменьями. Косу украшал косникиз золотых цепочек и червонцев[21].

Женщины заплетали волосы в две косы и укладывали их на голове особым способом. На прическу одевали высокие повойники «наподобие Гренадерской шапки»[22], утвержденные на голове платком. Повойники были бытовым головным убором, но не богатыми казачками употреблялись и в качестве праздничных. Нарядным убором жен атаманов и старшин была кичка, имевшая форму большой треугольной лопаты. Она вышивалась золотом, серебром, шелками в узор, унизанные дорогими камнями и жемчугом, покрытые белым тонким сальником, и собольи шапки. [23]

Праздничные костюмы казачек дополняли височные украшения из жемчуга  — чикилики[24] и атласная повязка, браслеты базилики (билезики), на груди — перлы[25].

На ногах казачки носили чулки, на них, а иногда и вместо них одевали кожаные чулки, называемые ичитки (ичики) — желтые, выстроченные узорчато серебром или золотом кожаные чулки или сапожки. На ичитки надевали разных цветов сафьяновые туфли.

Донской казак в обычной одежде и казачка в повседневной летней одежде. Материалы экспедиции И.А. Гюльденштедта, 1787 г. (Из кн. «М.В. Ломоносов и академические экспедиции XVIII века». М., 2011)

Костюм верховых казачек более схож с южнорусской одеждой. Они носили«с двумя рожками посредственные и малые кички, с сороками, шитыми шелками и красною бумажною пряжею, так точно как в Русии деревенские бабы, и также в панёвах и в мужниных кафтанах, лаптях, портнях и сапогах, а летом босиком.» [26]

В начале 19 века распространенной одеждой женщин на Верхнем Донув верховьях реки Бузулукаявляются сукман и сарафаны с высоким цельным нагрудником, узкими проймами, соединявшимися на спине.

Сукман по своей природе является родом туники с короткими узкими рукавами; спереди от ворота короткий прямой разрез на медных пуговицах, называемый пазька, обшитый широкой шелковой лентой по краям. Петли создает цветной шнур по одному из краев пазуки. Ленты и пуговицы бывали иногда и «скрозные до подла». Вдоль подола сукман украшали широкой шелковой лентой обычно красной или синей, а пониже, по самому краю, узеньким, обыкновенно красным шерстяным гърусском, — род тесьмы, плетеной, особым образом на пальцах или на «рашках» (ст. Сергиевская – деревянная рогулька).Подпоясывался сукман широким плетеным, шерстяным кушаком обычно красного или синего цвета.Девушки же до венца ходили в одних длинных рубахах. [27]

Важной частью верхнедонского женского костюмного комплекса является запон или завеска.

Завеска это женский передник (фартук) без нагрудника. «Завеска— хвартук биз нагруднай части» (ст. Манычская)[28]

За´пон (или запо´н) –род короткого фартука из холста с пришитой небольшой грудинкой и небольшими сборками по шву на талии. Завязывался запон тесемками вокруг талии узлом впереди и вокруг шеи. Запоны были праздничные и расхожие (будничные). Праздничные украшались ткаными узорами — переткаными запонинами («весь чиста ф перетыках»). Подол запонана ½ вершка обшивался синей китайкой или кумачом. Будничный запон был белым, а по низу украшен узорами или менее широкой полосой.

Мещанка и казачка в верхнем платье. Материалы экспедиции И.А. Гюльденштедта, 1787 г. (из кн. «М.В.Ломоносов и академические экспедиции XVIII века». М., 2011)

В старину в общем употреблении верховых казаков были лапти и кожаные поршни; ноги обертывались онучами, которые упутывали ремешками или веревкой.

Праздничной обувью считались чирики – туфли с гладкой подошвой и вырезом сверху, носимые на шерстяных чулках как казачками, так и казаками. Грубые белые бумажные или шерстяные чулки молодые казачки носили без подвязок, особым щегольством считались толстые складки на узкой части ноги над щиколоткой. Назывались чулки карпетками или чулапками.

Праздничная одежда женщин Хоперского и Усть-Медведицкого округов (Карта и рисунки к статистическому описанию земли Войска Донского. 1833)

Еще одной праздничной обувью считались кислинъй наварсъныи чирики, то есть туфли, обшитые по краям ремешком из белой кожи. Кисълина это белая невымоченная в дегте кожа, из которой обычно делали сбрую. Позже казачки стали носить праздничные акаймёнъй, то есть обшитый цветной тесьмой башмак.

На волосы замужние казачки одевали шлычку – особого кроя колпачок, который удерживал прическу под головным убором, а поверх нее разного рода платки: колотовочку, казимирку, зануздалку. Помимо упомянутой выше кички с малыми рожками, верховые казачки носили кички с плоским верхом невысоким околышем высотой с вершок. И если кичка с малыми рожками изображена на казачках, занятых полевыми работами, кичка с плоским верхом была праздничной, поскольку шилась из дорогой ткани и украшалась золотным шитьем.[29]

«Историческое сведение о Верхне-Курмоярской станице»// Донские Ведомости, 1860,№12-16; в «Чтениях Моск. Общ. Истор. Древ.»

Особое внимание следует обратить на описание костюма казачек Верхне-Курмоярской,Есауловскойи других станиц Второго Донского округа Области войска Донского, располагавшихся чуть выше Цимлянской. Не смотря на то, что эти станицы относят к верховым, культура народного костюма этих станиц похожа на нечто среднее между вышеописанными комплексами одежды казачек нижнего и верхнего Дона.

Кафтан (кубелек) казачки ст. Верхне-Курмоярской длиной «по колени; ноги прикрывает рубаха. У кубелека на грудях из металла плащи и висячие пуговки; рукава  — короткие, изпод коих висят рубашные широкие рукава.» «Пояса —  из материй, также серебряные татауры. На руках – белезики.» Помимо кубелеков, казачки этой станицы носили сарафаны, которые были похожими на кубелеки, только суконные и без подкладки.

Девушки этой станицы носили головной убор, именуемый перевязкой – шапочку по форме головы, усаженную медными вызолоченными япраками (вероятно металлические гвоздики) и морьянами (алые крупные смолистые бусы). По краям перевязка обшивалась серебристой или золоченой бахромой. Косу, свисавшую из-под перевязки украшали косными украшениями украшениями: лопастниками и мохрами с колокольчиками. Последний из них выглядел в форме треугольной пластины из металла с камнем в центре и подвесками из цепочек с монетами на концах.[30]Упоминание о мохрах записано филологом С. Н.Земцовым в «Словаре казачьих диалектов Среднего Дона (станицыАннинская, Арчединская, Березовская, Етеревская,ИловлинскаяКачалинская, Клетская, Кумылженская, Малодельская, Нижне-Чирская, Перекопская,Пятиизбянская, Раздорская Распопинская, Сергиевская, Сиротинская, Слащевская, Суровикинская,УстьМедведицкая и их хутора) в значении «кисть для украшения», которая служила для декора косы и мутозиков (о них ниже)[31].

«Историческое сведение о Верхне-Курмоярской станице»// Донские Ведомости, 1860, №№12-16; в «Чтениях Моск. общ. Истор.Древ.»

Замужние женщины ст. Верхне-Курмоярской носили на голове кички с высокими рогами. На кичку надевали сороку, высаженную япраками. В районе лба – круг, называемый прямок, вокруг лба до ушей «рогатые висюльки», а с тыла – подзатыльник, вышитый золотом или серебром. К кичке цеплялись нитки, унизанные разноцветным бисером с серебрянными копейками на конце. На висках висят такие же нитки, называемые чикилики. Кичка накрывается сырцовым сальником, свисающим с рог по спине ниже пояса. [32]

Гмелин С.Г., путешествовавший в ст. Есауловской (Средний Дон) в 60е годы 18 века также засвидетельствовал ношение замужними казачками кичек с высокими рогами, которые «торчат вверх более, нежели на фут, весьма крепки и у верхнего конца к переезду несколько изогнуты».

Девушки этой станицы повязывали по лбу широкую ленту, называвшуюся повязкою, которая была «вдвое или в трое, раскрашена разными цветами, обвешена корольками, бисером, малою Российскою серебряною монетою, медными копейками, свинцовою наподобие старинных серебряных копеек сделанною монетою, и другими разными, по возможности каждого украшениями. По обеим сторонам повязки пущены лопасти, на которых висят такие же прикрасы, как на самой повязке. От ходьбы приходят они в движение, и происходящий от того звук показывает в нарочитом отдалении приближение молодой девки.»[33]

Все простые казачки этой станицы носят широкие штаны длиной до пят, сшитые из крашенины.[34]

Шею казачки украшали ожерельником «шириною в вершок с марьянами кругом, а середина усожена серебряною монетою», после вместо него поджерельником, привязывавшемся к горлу и монистами «версточными, жуковочными» (из стекляруса и раковин), а позже и из монет[35].

Как и казачки верхних станиц в ст. Нижний Чир женщины носили завески, к которым пришивались завязки – мотузки.

На ногах Верхне-Курмоярские казачки носили сапоги красноголовки с металлическими каблуками под пяткой.[36]

Не смотря на то, что территориально вышеуказанные станицы относятся к верховым, одежда их женского населения более богата декором, нежели костюмы казачек Усть-Медведицкого и Хоперского округов, содержит в себе немало элементов, характерных для нижнедонского комплекса, таких как: кубелек, татаур, комплект украшений (площи, вислые пуговицы, чикилики, базилики и т.д.). Рогатую кичку можно назвать уникальным головным убором, поскольку она сочетает в себе как рогатость верховых, так и праздничность и многослойность низовых кичек.

Таким образом, одежда казачек станиц Второго Донского Округа представляет собой отдельный пласт казачьей материальной культуры, соединяющий в себе черты и нижнедонского и верхнедонского комплекса одежды, и в то же время сохраняющий некоторую индивидуальность. Некоторыми исследователями и этнографами уже с начала XIX века отдельно выделяется культура Среднего Дона, что является вполне обоснованным выводом.

Костюм некрасовских казачек в той или иной мере включает в себя элементы одежды и низового, и верхового, и серединного донского костюма. Для более полного понимания его природы следует обратить внимание, что по преданиям самих некрасовцев увел их «предкох Игнат с Дона при царице Катярине из станиц Есауловской, Голубинской, Чирянской, Кобылянской…» [37] Основанные на Кубани городки некрасовцев: Голубинский, Блудиловский и Чирянский – названыпо именам тех станиц, откуда прибыла главная масса беглецов.[38]  В бытность свою там, приумножали казаки свою численность  беглецами также из Голубинской, Чирской и прочих станиц.[39]

При сопоставлении некрасовского и донских типов костюмов напрашивается вывод, что он все же на самом деле является своего рода памятником донской культуры начала VIIIвека и если и подвергся каким-либо влияниям, то совсем не значительным.

Автор: Яблокова А.И.

[1]Сердюкова О.К. Словарь говора казаков-некрасовцев. – Ростов-на-Дону: изд-во Рост. Ун-та, 2005. – 320 с.

[2] Чайковский М. (Садык-Паша). Записки // Киевская старина. 1892. № 10. С. 117

[3] Смирнов Я.И. Из поездки по Малой Азии. У некрасовцев на острове Мада, на Бешеирском озере, Гамид-Абадского санджака, Конийского вилайета // Живая старина. 1896. № 1. С. 3–31

[4]Жукова Л.М., Бандурина С.А. Одежда казаков-некрасовцев. С. 60–61.

[5]Жукова Л.М., Бандурина С.А. Одежда казаков-некрасовцев. С. 60–61

[6]Сердюкова О.К. Словарь говора казаков-некрасовцев. – Ростов-на-Дону: изд-во Рост. Ун-та, 2005. – 320 с.

[7]Сердюкова О.К. Словарь говора казаков-некрасовцев. – Ростов-на-Дону: изд-во Рост. Ун-та, 2005. – 320 с.

[8]Абрамова Т. Традиционный комплекс женской  одежды в свадебном обряде казаков-некрасовцев

[9] Иванов-Желудков В. Русское село в малой Азии. // Русский вестник, № 6. 1866

[10]Жукова Л.М., Бандурина С.А. Одежда казаков-некрасовцев. С. 60–61.

[11]Сердюкова О.К. Словарь говора казаков-некрасовцев. – Ростов-на-Дону: изд-во Рост. Ун-та, 2005. – 320 с.

[12]Абрамова Т. Традиционный комплекс женской  одежды в свадебном обряде казаков-некрасовцев

[13]Сердюкова О.К. Словарь говора казаков-некрасовцев. – Ростов-на-Дону: изд-во Рост. Ун-та, 2005. – 320 с.

[14]И.А. Баранкевич, старший преподаватель Краснодарского государственного университета культуры и искусства

[15]Сердюкова О.К. Словарь говора казаков-некрасовцев. – Ростов-на-Дону: изд-во Рост. Ун-та, 2005. – 320 с.

[16]П.Н. Краснов, История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона.

[17]Королёв В.Н. Городок стыдное имя. // Историко-культурные и природные исследования на территории Раздорского этнографического музея-заповедника. Ростов-на-Дону, 2003 г. С. 60.

[18]Номикосов С.Ф. Статистическое описание Области войска Донского. Новочеркасск, 1884

[19] Там же.

[20]Ефграф Савельев. Типы донских казаков и особенности их говора. 1908 г.

[21]Броневский В.Б. История Донского Войска, описание Донской земли и Кавказских минеральных вод. Часть третья. СПб.,1834.

[22] Записки флотского капитана И.Ханыкова о донской экспедиции 1771 г

[23]Ригельман А.И. Исторiя или повѣствование о Донскихъкозакахъ. 1846 г.

[24]Ригельман А.И. Исторiя или повѣствование о Донскихъкозакахъ. 1846 г.

[25]Броневский В.Б. История Донского Войска, описание Донской земли и Кавказских минеральных вод. Часть третья. СПб.,1834.

[26]Ригельман А.И. Исторiя или повѣствование о Донскихъкозакахъ. 1846 г

[27] Н.Ф. Яковлев «Материалы по одежде донских казаков». 1916 г.

[28]Большой толковый словарь донского казачества. В.И. Дегтярев, Р.И. Кудряшова, Б.Н. Проценко, O.K. Сердюкова. / Ростов, гос. ун-т; Ф-т филологии и журналистики; Каф.общ. и сравнительн. языкознания. — М.: ООО ≪Русские словари≫: ООО ≪Издательство Астрель≫: ООО ≪Издательство АCT≫, 2003. — 608 с

[29]Там же.

[30]Е.Котельников «Историческое сведение о станице Верхне-Курмоярской 1818 года»

[31]Большой толковый словарь донского казачества. В.И. Дегтярев, Р.И. Кудряшова, Б.Н. Проценко, O.K. Сердюкова. / Ростов, гос. ун-т; Ф-т филологии и журналистики; Каф.общ. и сравнительн. языкознания. — М.: ООО ≪Русские словари≫: ООО ≪Издательство Астрель≫: ООО ≪Издательство АCT≫, 2003. — 608 с.

[32]Е.Котельников «Историческое сведение о станице Верхне-Курмоярской 1818 года».

[33]Гмелин Самуил Готлиб. Путешествие по России для исследования трех царств естества.Ч.I.Путешествие из Санкт-Петербурга до Черкасска, главного города донских козаков в 1768 и 1769 годах.Пер. с нем.2-ое изд.- Спб.:Имп.Акад.наук,1806. — 272 с. : 38 с.

[34]Гмелин Самуил Готлиб. Путешествие по России для исследования трех царств естества.Ч.I.Путешествие из Санкт-Петербурга до Черкасска, главного города донских козаков в 1768 и 1769 годах.Пер. с нем.2-ое изд.- Спб.:Имп.Акад.наук,1806. — 272 с. : 38 с.

[35]Е.Котельников «Историческое сведение о станице Верхне-Курмоярской 1818 года»

[36]Е.Котельников «Историческое сведение о станице Верхне-Курмоярской 1818 года»

[37]Предание от некрасовской казачки Капустиной Татьяны Ивановны.Ф.В. ТумилевичХранители песен казаков-некрасовцев.Казаки-некрасовцы: язык, история, культура:сборник научных статей / отв. ред. акад. Г.Г. Матишов. — Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2012. — 456 с

[38]Щербина Ф.А. История Кубанского кзачьего войска: В 2-х т. ( репринтное воспроизведение). Екатеринодар, 1910-1913. Краснодар, 1992

[39]Ригельман А.И. Исторiя или повѣствование о Донскихъкозакахъ. 1846 г.

При перепечатывании ссылка на сайт dikoe pole.com обязательна.

Шинти (или по-гэльски Каманахк, Имань)- традиционная командная игра с деревянными клюшками и мячом, которая распространена в наши дни преимущественно в Шотландии и которая имеет общее происхождение с другой гэльской игрой Хёрлинг, которая в наши дни более распространена в Ирландии.
Необходимо отметить, что Шинти и Хёрлинг- это английские названия этих игр, по-гэльски эти игры зовутся одинаково- Camanachd и Iomain в гэльском языке Шотландии, и Camaniocht и Iomáint в гэльском языке Ирландии.
Каманахк традиционно использовался в Шотландии и Ирландии для подготовки воинов.
Считается предком хоккея с шайбой, английского бенди и хоккея на траве.
Согласно традиционному гэльскому тексту «Первая Битва при Мойтуре» первый матч по Каманахк/Хёрлингу состоялся неподалеку от современной деревни Конг в графстве Мэйо провинции Коннахт, Ирландия 11 июня 1897 года до нашей эры между 27 игроками из Племени Фир Болг и 27 игроками из Племени Богини Дану.
Прибывшие из Ирландии в Шотландию в 5 веке нашей эры гэлы принесли с собой каманахк, гэльский язык и христианство (учитывая, что это было до разделения церквей 11 века н.э, мы можем говорить о Православии).
Святой Колум Ирландский, один из распространителей Христианства среди скоттов, бриттов и, позднее, англосаксов, основатель первого монастыря в Шотландии на острове Айона в 6 веке нашей эры, был вынужден покинуть Ирландию и отправиться в Шотландию в изгнание и каманахк сыграл важную роль в этой истории.
После того, как один из родственников святого, принц Курнан из Коннахта, убил в матче по каманахк/хёрлингу одного из людей короля Диармайда и, после этого, принц Курнан искал убежища у святого Колума в его монастыре в Ирландии. Несмотря на то, что согласно ирландским законам, ищущие убежища в монастырях не подлежали выдаче, принц был буквально вырван из рук святого Колума людьми короля и позже казнён. Такое нарушение закона вызвало возмущение по всей Ирландии, родственники святого из клана О’ Нил, собрали войско и встретились в Битве при Кул Дрейне с силами короля Диармайда. Король Диармайд был разбит в этой битве, и 3000 его воинов пали (войска клана О’Нил, как говорит предание по молитвам святого Колума потеряли всего одного человека). Несмотря на восстановленную справедливость, Синод ирландской церкви, посчитал святого Колума виновным в этой битве, в связи с чем святой Колум отправился в изгнание в Шотландию. Святой очень переживал из-за того, что много воинов пало в той битве и пообещал Богу, что приведёт к нему не меньше душ, чем то количество воинов, павших в битве.
Ирландский король Коналл Гулаван, живший в Ирландии в 5 веке и бывший, как говорят предания, первым ирландским королем крещённым святым Патриком также играл в каманахк, о чём рассказывает это шотландское предание:

Каманахк и Скифия.

Земли Юга России были известны в гэльской традиции под именем An Scithia (Скифия). Существуют по крайней мере, 6 гэльских текстов, повествующих о Скифии. Как правило, в гэльских преданиях, Скифия- земля воинов и героев. Эти предания нам также говорят о том, что и сами гэлы жили здесь в глубокой древности.
Существует и традиционный гэльский текст «Обучение Кухулина», где рассказывается о том, как гэльский герой Кухулин отправляется из Ирландии в Скифию, чтобы обучаться боевым искусствам у Скахах, дочери короля Скифии, которая была великой воительницей.
Здесь в Скифии, в школе воинских искусств у принцессы Скахах, Кухулин играет в Каманахк/Хёрлинг с другими воинами.
Текст доступен для прочтения здесь:
Герой Кухулин традиционно считается жил в 1 веке нашей эры.
Таким образом, если этот источник достоверен, мы можем считать Каманахк/Хёрлинг- одной из древнейших командных игр Скифии и будет возможно, правильным, если матч по Каманахк между Краснодаром и Ростовом, ведущими городами Юга России (или, как мы можем поэтично назвать наши земли, Скифии) пройдёт именно в рамках Шермиций, казачьих традиционных игр.

Правила.

Традиционно в Каманахк играют командами по 12 человек два тайма по 45 минут.
Но на Шермициях мы планируем в этом году товарищеский матч между Краснодаром и Ростовом командами по 6 человек (можно с запасными) два тайма по 30 минут.
Для матча нам потребуется поле с травяным покрытием (можем также сыграть и на искусственной траве).
Будем играть на половину футбольного поля. Ворота подойдут для мини-футбола размером 2 метра на 3 метра.
Клюшки и мяч для матча Краснодар привезёт с собой.
Цель игры- забить клюшкой мяч в ворота соперника.
В команде- 5 полевых игроков и вратарь.
В каманахк нет правила ‘игры высоко поднятой клюшкой’ как в хоккее на траве, хоккее с шайбой или Хоккее с мячом- удары по мячу могут наносится как на земле, так и в воздухе без ограничений. Полевому игроку в каманахк разрешено останавливать мяч любой частью тела, за исключением рук, разрешено блокировать клюшку соперника, как спереди, так и сзади. Разрешен силовой контакт плечом в плечо Каманахк гораздо более контактный спорт, чем хоккей на траве. Каманахк иногда называют «Хоккеем с шайбой, в который играют мячом на траве без коньков, шайбы и защиты» или «смесью хоккея и убийства».
На самом деле, некоторая защита может использоваться- я бы рекомендовал футбольные щитки под гетры, капу (кто-то использует хоккейные шлемы) и раковину для защиты паха.
Угловые разыгрываются, как в английском футболе. Из-за боковой линии мяч вводится ударом клюшкой из-за головы. От ворот мяч разыгрывается ударом клюшкой с земли. За нарушение назначается свободный удар, который разыгрывается с земли. За нарушение в 5-метровой вратарской зоне (во вратарской зоне вратарь может отбивать мяч руками) против атакующей команды, назначается пенальти, который пробивается с 18 метров с земли.
В этом году планируется матч между Россией и Шотландией, который мы хотим провести в Краснодаре.
Мы будем рады видеть также в составе России и ребят из Ростова, если им понравится эта увлекательная игра.
Как выглядит Каманахк (Шинти), вы можете увидеть в этом видео:

С уважением,
Виталий Негода (или Bhiatailidh Fionn Negoda MacDhùghaill по-гэльски)
Капитан Краснодар Каманахк :
https://www.facebook.com/krasnodarcamanachd/?fref=ts
https://vk.com/shinty
https://en.wikipedia.org/wiki/Shinty_in_Russia
Администратор портала «Мир Шинти» (The World of Shinty):