Воскресение Христово величайшее Чудо и Таинство — остается вне человеческого постижения. Мы не можем воспринять и объяснить: как, в какое мгновение и каким образом произошло Воскресение Христово. При прочих евангельских событиях были свидетели, а при этом — нет. Евангельское повествование, богослужебные тексты и церковные предания сообщают лишь о непреложном и радостном факте Воскресения. Поэтому, становление иконографии Воскресения происходило несколько сложнее, чем иконография других праздников.

В искусстве древнехристианского периода Воскресение Христово изображалось в символических формах. В росписях катакомб и саркофагов, в книжных миниатюрах для изображения Воскресения Христова чаще всего использовался ветхозаветный прообраз пребывания пророка Ионы во чреве кита.

Ранневизантийское искусство разработало историческую воскресную композицию, в которой соединились иллюстрация евангельского повествования и изображение гроба Господня в виде креста или храма Воскресения.
Позже (с XI в.) евангельские сюжеты: «Явление Христа женам-мироносицам», «Уверение Фомы», «Отослание учеников на проповедь» — утверждаются в храмовой росписи, как Воскресные. Наряду с ними употребляются и другие: «Явление Христа ученикам», «Чудесный улов рыбы».
Однако, при всей значимости каждой из перечисленных композиций, ни одна из них не могла выразить таинственное содержание Воскресения Христова так целостно и насыщенно, как сюжет «Сошествие во ад».
Спаситель только что спустился в преисподнюю, сокрушенные Им врата ада — у Его ног. Но врата смерти повержены, открылся доступ к Свету и жизни во Христе. И в пасхальном каноне так ликующе звучит: «Сниде в преисподняя страны земля».
Господь обычно изображается на иконе как Светодавец в окружении священного сияния, называемого «мандорлой». Оно имеет форму либо окружности, либо миндалевидного овала. Если мандорла круглая, она воспринимается как образ Солнца Правды («Слава Божия»). Если же мандорла — миндалевидная, этим усиливается динамизм происходящего: «Днесь ад, стеня вопиет». Врата его разрушаются нисходящим Божественным Светом.
Золотые ризы Христа лишены земной объемности и тяжеловесности. За этим образом — духовность тела Воскресшего Спасителя. Контрастно тяжелые и темные тела находящихся во аде праотцов и праведников: Адама, Еввы, Давыда, Соломона, Иоанна Предотечи и др. освящаются и окрыляются этим Светом. Для просветления Церковь зовет: «Очистим чувствия и узрим неприступным светом Воскресения Христова блистающася».

(Потрясающе, что термин «воскресение» — этимологически преломляется в славянском языке именно в смысле огня и света от корня «крес» — «кресало» (огниво, зажигалка), «кресать» (добывать огонь, загораться). Поэтому «воскресение» — буквально — «возгорание», «воспламенение»).

Данная иконография может иметь незначительные варианты. Иногда, например, ад представляется в виде чудовища или человеческой фигуры в цепях. Это «князь мира сего», скованный Спасителем. Может варьироваться количество выводимых праведников из ада. Но все это уже композиционная огранка. Главное здесь то, что Господь — средоточие изобразительного смысла — сокрушает рубеж греха, проклятия и смерти. И теперь, созерцая икону, мы становимся в числе приглашенных на величайшее «торжество из торжеств» и «праздник из праздников».
Христос воскресе!

Есть иконы и объединяющие несколько воскресных сюжетов «Сошествие во ад», «Явление Христа мироносицам», «Уверение ап. Фомы» и т.д.

P.S. Сегодня нередко можно встретить и иной воскресный сюжет, именуемый «восстанием от гроба», где изображается парящий над гробом персонаж, (простите, не поворачивается язык сказать Господь) с флагом в руке. Такое изображение является позднейшим заимствованием из живописных и гравюрных западных католико-протестантских образцов. Естественно, что и стилистически, и композиционно к православной иконографии такое изображение, в древности называемое «парсуной», отношения не имеет.

Денис Луковсков
Церковная казачья походная община.